#91 Yukimurra, спасибо

А капитан продолжал:

- И я сказал себе: "Это она, ошибки быть не может". Ты пила кофе и курила, хотя курить в буфете было запрещено. Замечания тебе никто не сделал, да ты бы, наверное, и не отреагировала, так глубоко ушла в свои мысли. Казалось, что тебе необходимо обдумать что-то важное, от которого зависит очень многое. Кстати, ты уже не куришь?

- Я и не курила, это было что-то вроде маскировки, чтобы спрятать неловкость и придать уверенность себе, когда находишься в общественном месте одна. Я до сих пор стесняюсь в своем городе одна пойти в театр или кино.

- Моя радость...

Я помнила ту командировку в Витебск: уехала, чтобы побыть одной (не очень-то это удалось) и принять жизненно важное решение. Нет, не для себя, свою жизнь я отрегулировала, как часовщик, и если в ней кто-то появлялся, то дальше порога своего сердца я не пускала никого, не имела морального права, как я объясняла это Бронечке. Мне надо было как-то объяснить одному очень хорошему человеку, который был старше меня на двенадцать лет и у которого была семья, должность и вообще все "о'кей", но который увлекся мной и, будучи человеком порядочным, мог наделать ошибок столько, что оставшейся жизни могло бы не хватить, чтобы все возвратить "на круги своя". Надо было дать ему понять, что я не люблю его, но сделать это не в обидной форме. Как? На вопрос, который меня мучил, найти ответ в Витебске я так и не смогла. Кстати, после моего возвращения из Витебска, к тому времени, когда я с ним встретилась, он все сам понял, и я до сих пор ему благодарна, что не заставил меня лгать и изворачиваться.

- Посидев минут пять, не больше, - донеслось до меня сквозь пелену собственных мыслей, - ты встала и ушла, оставив на столе свои сигареты. Я надеялся, что ты вернешься, но прозвенели первый, второй и третий звонки, и я, так и не дождавшись тебя, отправился на свое место в партер. Окинул взглядом публику, но тебя не увидел. Проклиная свою нерешительность, сел в кресло и тупо уставился на сцену. Не помню, что я смотрел, знаю лишь, что обдумывал, как тебя разыскать. Я даже не знал, в театре ты или нет, может быть, зашла сюда случайно и больше я никогда тебя не увижу, а может быть, ты работаешь здесь... Мысли, мысли, мысли... Последнее действие я не стал смотреть. Вышел из театра и остановился у входа, решив, что если ты здесь, то я пойду следом за тобой и хотя бы узнаю, где ты живешь. Выкурив несколько сигарет, я, наконец, дождался конца спектакля и стал напряженно вглядываться в лица выходящих, боясь пропустить свою незнакомку. - При этих словах он нежно поцеловал меня в губы, в глаза и счастливо, по-мальчишески вздохнул. - Как я ни старался быть подготовленным, но ты появилась рядом со мной неожиданно, как раз в тот момент, когда я в толпе разглядывал девушку, приняв ее за тебя. И только когда ты прошла мимо и я уловил незнакомый запах духов, который больше похож на слабый запах ладана и еще чего-то нежно-успокаивающего, я спохватился. Кстати, что это за духи? Я так больше никогда и не встречал такого колдовского запаха.

- Секрет! - ответила я и подумала: "Ни один человек на свете не заставит выдать мою тайну. Я, и только я, знаю, как долго смешиваю различные духи по разработанным мною рецептам и добавляю туда туалетную воду, которую сама готовлю из различных цветов, лепестков роз и лекарственных трав. И всегда испытываю неловкость при вопросе о названии моих духов. Наверное, я преуспела в своей алхимии, так как этот вопрос стали задавать не только мужчины, но и женщины".

- ... Я двинулся вслед, - продолжал капитан. - Но ты своей балетной походкой пересекла улицу в неположенном месте и зашла в гостиницу. По-моему, для тебя вообще не существуют дорожные знаки, и ты свободна от условностей. Когда я вошел, вернее, вбежал в холл, то увидел тебя уже в лифте. Мгновение - и он стремительно унесся вверх. Я подумал: "Слава Богу, что есть крыша, иначе среди звезд мне было бы труднее ее отыскать". Спал я плохо, но зато составил план действий.

Я улыбнулась, капитан это почувствовал и сказал:

- Да, смешно, и я сам себе был смешон, но судьба подчас круто обходилась со мной, и я решил на сей раз взять у нее реванш. Так вот. План был гениально прост: я решил сидеть в холле до тех пор, пока ты туда не войдешь, и действовать согласно ситуации. Еще не было и шести часов утра, как я уже занял позицию, прихватив несколько газет для маскировки. Долго, мучительно долго тянулось время, в течение которого я придумывал версии о том, что ты или уехала ночным поездом, или улетела самолетом в неизвестном направлении. Постепенно холл заполнился посетителями, и мне было уже трудно сидя следить за лифтом и лестничной площадкой. Я ведь не знал, откуда ты можешь появиться. Стрелки часов приближались к девяти, когда я увидел тебя. Не спеша ты спускалась по лестнице, лицо было спокойное, напряжение исчезло, волосы переливались в лучах солнечного света, и их платиновый цвет приятно сочетался с костюмом и малахитовым ожерельем на твоей лебединой шее.

- Да ты - поэт, - смущенно пробормотала я, но в душе была очень довольна его словами, так как всегда боролась с безвкусицей и одевалась тщательно, несмотря на ограниченность в средствах и соответственно - нарядах, и когда кто-либо отмечал это, то лучшего комплимента мне и не надо было.

Капитан посмотрел на меня долгим взглядом, от которого теплая волна прошла по моему телу, слегка прижал к себе рукой, на которой я лежала, и сказал:

- Наташенька, я жалею, что я не поэт. Мои пресные слова не могут передать всей гаммы чувств, ощущений и всей моей любви к тебе. Все это проигрывает, когда я говорю вслух своим суконным языком.

- У юриста не может быть суконного языка, - заметила я.

- Тогда официальный. Так вот, Натуся, - продолжал капитан ровным голосом, - я смотрел на тебя, зачарованный, обрадованный, что ты никуда не уехала, и даже было странно, что ты спускаешься вниз в холл, как все простые смертные. Сердце мое бешено застучало, дыхание стало прерывистым, а ноги - деревянными. Но в этот момент навстречу тебе торопливо двинулся мужчина лет 35-40. Не буду его описывать, но одно скажу: рядом с ним проигрывали по внешности, в манере держаться и в одежде многие мужчины. Ты улыбнулась ему так, как улыбаются человеку, которого очень давно знают, и подставила щеку для поцелуя. Он, едва прикоснувшись к ней губами, предложил тебе руку, и вы спокойно вышли на улицу.

- А-а, вспомнила, это же был Нарцисс, кстати, глубоко несчастный человек, несмотря на его респектабельную внешность. Мы тогда с ним просидели в каком-то кафе часа три, и больше не виделись. Да-а, любимец нашей группы.

- Так это был просто твой знакомый? - радостно спросил капитан.

- Конечно, я его называла "подружкой", а вообще в институте я была его "жилеткой", к которой он прибегал в трудные минуты. А ты что подумал?

- Что я мог подумать? Я сел в кресло и, горько иронизируя над собой и своими планами, пытался прийти в себя. Я не надеялся, что ты свободная женщина, хотя обручального кольца не обнаружил. Но ведь это ни о чем не говорит, так как многие женщины вообще не носят колец или носят их не всегда, но меня тогда обрадовало и вселило надежду. И вдруг... То, что это не муж, было ясно, но было видно и то, что вас что-то связывает. Бог мой, если бы я знал, что это всего-навсего студенческая дружба. Но я этого не знал. И ничего не оставалось делать, как заняться своими служебными делами и стараться выбросить из головы "эту блажь", как я тогда окрестил свое увлечение. В какой-то мере мне это удалось, но по приезде домой я невольно возвращался мыслью к своей прекрасной незнакомке. Я думал о том, что надо было познакомиться с тобой и с твоим другом, может быть, ваши отношения не так прочны, как мне показались на первый взгляд, и я мог бы обратить на себя твое внимание. Я стал чаще ездить в командировки в Витебск, чем вызывал шутки среди сослуживцев. Останавливался в той же гостинице, ходил в театр, буфет, но тебя нигде не встретил. Постепенно ты превратилась в мечту, и я так сроднился с ней, что, засыпая, обязательно вызывал твой образ и желал тебе спокойной ночи.

- В марте, даже число помню - пятое, я ехал в троллейбусе и думал о том, что подходит праздник и что все мужчины готовят к нему своим дорогим и любимым подарки, а мне абсолютно некого поздравить: нет ни матери, ни жены, ни сестры. На душе уныло, за окном троллейбуса моросит дождь, а я стою на задней площадке и механически смотрю на дорогу. И, словно выкристаллизовавшись из дождя или материализовавшись из моего подсознания, появляешься ты, и какую-то долю секунды мы движемся параллельно в одном направлении. Опомнившись, я лихорадочно пробираюсь к выходу, не спуская с тебя глаз, но до остановки еще метров двести. Ты торопливо спускаешься в переход, я выскакиваю из троллейбуса, но пока перехожу улицу, вижу, как ты садишься в автобус. Бежать было бессмысленно, запомнил только номер маршрута. Как не везет! Но тут же одернул себя: везет, ты живешь со мной в одном городе, и теперь вопрос времени, чтобы встретиться. Моя мечта становилась реальностью, и я так увлекся, что уже считал встречу с тобой вопросом решенным. Много свободного времени я проводил на маршруте автобуса номер 9 или на остановке, на которой тебя, мое счастье, украл железный, безжалостный автобус. Но ты не появлялась. И представь мое состояние, когда ты сама пришла ко мне в ГАИ. Ну что ты молчишь? Скажи мне, что я самоуверенный павлин, который воспользовался своим служебным положением.

- Я не сержусь, мой капитан.

- Родная моя, я обалдел, и моей гениальности хватило только на то, чтобы забрать твои документы и бормотать какую-то несусветную чушь. Я должен был выиграть время. Ты застала меня врасплох. И во мне заговорил юрист: "Спокойно, не торопись, это твой единственный шанс. Тщательно все обдумай и прими правильное решение. Ошибки быть не должно". Когда ты, удивленная (а удивляешься ты великолепно: поднимаешь брови и совсем по-детски приоткрываешь рот и быстро закрываешь его, как бы стесняясь своей привычки), повернулась и пошла к выходу, я встал из-за стола и вышел на парадное крыльцо покурить. За это время ты обогнула здание и проходила мимо, сосредоточено глядя перед собой. Мне хотелось броситься перед тобой на колени и просить прощения за свой поступок. Я даже хотел догнать тебя и рассказать все начистоту. Но сидевший во мне юрист строго напомнил: "Ошибки быть не должно". Я отрешенно смотрел тебе вслед, затем спустился с крыльца и прошел метров десять за тобой, вдыхая уже знакомый аромат духов.

- Вернувшись в здание, взял твои документы и стал их подробно изучать. Вот они - долгожданные данные: фамилия, имя (наконец-то я узнал, как тебя зовут. Наташа! - пело во мне), отчество, домашний адрес. Через неделю, как я назначил, ты придешь. Тогда я попрошу у тебя паспорт (все по инструкции) и узнаю твое семейное положение. Нет, я не смогу пережить эту неделю, неужели судьба смилостивилась надо мной, или она опять сыграет какую-то злую шутку. Все это время я был нервно возбужден: то представлял тебя гордой и одинокой, то решал, что ты замужем и у тебя прекрасный муж, но сознание услужливо подавало картину красавчика в гостинице, что исключало мужа. Догадками и предположениями я измотал себя окончательно и в конце концов подумал, что ты коварная женщина - из числа тех, которые имеют и мужа, и еще кое-кого... Прости, Наташенька, но я не волен был тогда контролировать свои мысли. Все эти дни, кроме работы, из дома не выходил, боялся, что вдруг встречусь с тобой и допущу оплошность. Наконец наступил долгожданный вторник. Ты пришла ровно к 12, стала в очередь к моему окошку. Я нервничал: ведь за истекшую неделю так ничего и не придумал. Не успев собраться с мыслями, я скорее почувствовал, чем увидел, что ты передо мной. Я боялся поднять на тебя глаза, попросил паспорт, посмотрел прописку, семейное положение, обнаружил, что ты в разводе, что у тебя двое детей. Удивился, что ты такая молодая для таких детей. Не глядя на тебя, вернул паспорт, пробурчав, что в 16 часов дубликат техпаспорта будет готов.