Очень интересная, превосходная книга с большим не терпением буду ждать продолжения.
Дон Румата спасибо большое за такое замечательное произведение

Где же продолжение так интересно что будет дальше

#74 Александрахюррем, извините, проблемы с наличием свободного времени) постараюсь скоро выложить.

#75 Дон Румата,
Хорошо буду очень ждать, спасибо большое

  Остаток ночи Корнеев провёл перед видеопанелью. Он не вглядывался в происходящее на ней. Картинки стремительно сменялись, но Клим их не замечал. Он погрузился в мысли.
  Корнеев вспоминал прогулки с Нелли, животных, природу, затем их разговор в баре. Он пытался понять, где правда и что делать дальше. Корнеев знал точно, что если решится помогать девушке, то до определённого момента в процессе взлома системы безопасности дойти сможет. Однако, были уровни, незнакомые ему, подответственные и контролируемые высшим руководством, которого Корнеев даже не видел. Клим только знал, что обитает руководство на верхних этажах здания компании. Однако прибывает в здание и покидает его начальство каким-то особым путём, через отдельный вход. Но теоретически попасть к ним на этаж можно было и через обычный вход. Но пароли, сканеры, охрана... Клим понятия не имел, как там всё устроено. И ему вдруг стало жуть, как интересно. Ему стало интересно уже не столько помочь Нелли, сколько испытать свои силы, опыт, знания и смекалку. Достойный вызов его интеллекту! Тщеславие овладело Климом. Корнеев осознавал этот факт, но не пугался и не стыдился его. Это ощущение было из хорошо знакомых, комфортных для него. Но только из тщеславия ломать систему... Маловато мотивации для такого риска. Сомнения разогнать в ту ночь не удалось. Напротив, они только усилились и приобрели более твёрдую почву.
  И без того отчуждённый Клим, весь последующий день чувствовал себя ещё более неуместным в обществе, которое ему приходилось терпеть. Ему казалось, что все вокруг были так не кстати веселы и беззаботны. И только Корнеев знал некую важную правду. "А правду ли?" - этот вопрос не давал Климу покоя.
  Однако впечатления, оставленные красочными снами, заставляли его терзаться, метаться и мучиться. Климу, безусловно, хотелось, чтобы этот мир не был столь уныло серым снаружи и контрастно ярким внутри. Глупо, вызывающе ярким! Раздражающе и будоражаще ярким! Не так всё должно быть. Не так...

  Обычный послерабочий вечер Клим постарался сделать как можно более обыденным. К тому же, возвращаться домой он не спешил. Важное решение висело дамокловым мечом над Корнеевым и дома это давление только усиливалось от безделья, освобождающего мысли.
  Пустые улицы каким-то дивным образом поглощали его пустоту внутреннюю, она казалась мельче, несущественнее на фоне огромных серых домов и пустых уличных "коридоров". Даже мысли утопали во мраке улиц, разбивались о стены высоток, тонули в черноте дорог.
  Единственным местом, где хотел находиться Корнеев этим вечером, был подземный переход, в котором он обычно встречал Рома, исполняющего свои завораживающие мелодии.
  Туда Клим и направился.
  Мотивы и звучание замысловатых инструментов Рома – лучшее, что осталось в этом бессмысленном мире, по мнению Корнеева. Конечно, мнение это он не высказывал. Оно было настолько нехарактерным для Клима, что он даже думать о нём остерегался, но иногда мысли сами накатывали. Корнеев гнал их прочь, раздражаясь собственной, невесть откуда взявшейся на его голову, сентиментальности. Клим не привык давать волю эмоциям, делающим его слабым, уязвимым. Но в последнее время факторов, вызывающих подобные эмоции, стало так много, что Корнеев не справлялся и, бывало, даже не замечал, когда поддавался им.
  Пустота улиц как всегда спокойно и благосклонно приняла своего постоянного вечернего гостя. Сутулая фигура Клима органично вписалась в городской мрак. Корнеев шёл медленно, даже плавно, словно передвигался вплавь. И по его виду нельзя было угадать, насколько внутренне напряжён он на самом деле был. Обычное стало для Клима необычным, вмиг реальность изменила вектор, суть и принималась теперь по-другому. Это ещё больше сжимало Клима, сдавливало, угнетало. Лишь услышав знакомые нежные звуки той мелодии, что проникала вглубь сознания, Корнеев немного расслабился и даже выдохнул так, будто задерживал дыхание до этого.

  В переходе Клим, завидев фигуру Рома, успокоился окончательно. Остановившись в примерно десяти шагах от музыканта, он прислонился плечом к стене и прикрыл глаза, окунаясь в музыкальные волны, погружаясь в мелодию с головой, растворяясь в ней.
  Когда музыкант закончил своё выступление для одного поклонника, он заметил нечто, что заставило его задержаться в этот раз. Ром увидел слёзы на щеках его постоянного слушателя. Клим стоял с закрытыми глазами, сиротливо прижавшись к стене, будто она была последней опорой для его слабого тела, а по щекам Корнеева медленно стекали слёзы.
  – С Вами всё в порядке? – поинтересовался Ром, приближаясь к Климу. – Неужели моя музыка так Вас огорчила?
  Корнеев открыл глаза и поспешно стёр рукавом влагу с лица.
  – Нет, – ответил Клим. – Не в музыке дело.
  – Если хотите, можете мне рассказать, – участливо предложил Ром. – Поверьте, я никому не скажу. Мне некому выдавать чужие секреты. Я давно уже одинок, – печально улыбаясь, музыкант встал рядом с Корнеевым и прислонился спиной к стене.
   Клим не привык делиться своими мыслями, переживаниями с кем-либо. Но прежде таких чувств он не испытывал, а теперь они распирали, давили изнутри, рвались наружу и Корнеева впервые в жизни одолело желание рассказать о том, что его терзает, другому человеку. Так сложилось, что во всём мире не оказалось никого ближе Рома, этого незнакомца, пробуждающее своей музыкой нечто тёплое и светлое внутри Клима. Только этим музыкант смог сломать стену, которой Корнеев отгородился ото всего мира.

  Клим помолчал несколько минут, унимая дрожь, успокаивая дыхание, а затем сделал глубокий вдох и хриплым от волнения голосом произнёс:
  – Ром, – обратился он к стоявшему рядом человеку.
  – Да, – всё тем же приятно бархатистым тембром ответил тот.
  – Если бы вы могли изменить мир, – сбивчиво начал Клим. – Если бы знали нечто... Что? Что бы вы поменяли? Стали бы менять? – Корнеев не хотел посвящать Рома в подробности, потому пытался сформулировать свою мысль лишь в общих чертах, но это у него получилось, мягко говоря, неважно.
  – Хм, – усмехнулся Ром. – Менять мир? А зачем?
  – Как? – Клим повернул голову и удивлённо посмотрел на собеседника. – Эта вся серость! Глупость! Неужели Вам это нравится?
  – Всё не может нравиться, – отвечал Ром. – Всегда найдутся какие-то недостатки. Но что главное, мой милый друг? А главное то, что система работает! Люди перестали умирать от болезней, перестали причинять вред друг другу. Да, жить стало немного скучно, но зато несравнимо безопаснее, чем... – тут Ром осёкся и замолчал.
  – Люди, люди, – брезгливо сказал Клим и махнул рукой. – Но ведь могли быть не только люди!
  – Зачем? – всё так же насмешливо продолжал Ром. – Мало человеческой глупости? Нужна ещё чья-то? Неконтролируемая, опасная.
  – Вовсе необязательно она должна быть опасной, – возразил Корнеев.
  – А как иначе? В отсутствие интеллекта или при слабом его развитии верх берут инстинкты. Существа, управляемые лишь инстинктами, опасны, – твёрдо говорил Ром. Клима поразила подобная жёсткость суждений. Он не ожидал такого рода речей от уличного музыканта.

  Корнеев замолчал и уставился в пол, осмысливая услышанное, а Ром тем временем направился к выходу. Вдруг мысленные рассуждения Клима споткнулись о некий камень, логическую помеху, которую ему срочно потребовалось устранить, задав Рому несколько вопросов, но тот уже успел выйти скрыться из виду. Корнеев метнулся к выходу, взбежал по ступеням и стал лихорадочно оглядываться, пытаясь разглядеть, в какую сторону пошёл его недавний собеседник. Правильное направление подсказали звуки голосов, доносившиеся с левой стороны дороги, за углом высотного здания. Клим направился туда, но то, что Корнеев увидел, подойдя, оказалось неожиданностью для него. Два робота-надзирателя сковали руки Рома за спиной и, подхватив, потащили куда-то. Клим быстрым шагом нагнал троицу и окликнул их. Роботы замерли, словно вкопанные и дружно развернулись, не выпуская пленника.
  – Что происходит? – строго спросил Клим.
  Один из роботов просканировал Клима, затем механическим голосом назвал его личные данные, место работы, должность и сухо констатировал, что нарушений за ним не числится.
  – За что вы его? – продолжал попытки выяснить ситуацию Клим, понимая, что ответа не дождётся. Хоть он и был работником системы охраны, роботы не были ему подотчётны, они служили вспомогательно-карательному отделу. Корнеев для них был обычным прохожим.
  – Не мешайте, иначе будете подвергнуты наказанию за препятствие задержанию преступника, – проскрипел робот.
  – Ром, – обратился Клим к музыканту. – В чём дело?
  – Система работает, мой друг! – широко улыбался Ром, но Корнеев разглядел в этой улыбке тяжёлую грусть и тоску. Это вывело Клима из равновесия, а так же то, что он не мог узнать причины происходящего и помешать аресту. Он больше всего на свете ненавидел чувство беспомощности и бессилия перед сложившимися обстоятельствами, что и испытывал сейчас.