Глубоко затянувшись и по-прежнему что-то разглядывая за окном, он продолжал:

- Я прекрасно понимаю, что ворвался в твою жизнь незваным гостем, понимаю, что у тебя есть личная жизнь, в которой мне не было отведено место, и готов подождать, пока ты разберешься в себе, - и, сделав длинную затяжку, жестко добавил: - Но я не могу делить тебя с кем-то.

Радость заполнила мое сердце, оно забилось учащенно и взволнованно. Я подошла к нему, положила руки ему на грудь и, глядя в глаза, сказала:

- Я тоже ценю в отношениях, в первую очередь, честность, мой капитан, но моя личная жизнь заключается только в детях и работе, - хотела добавить "а теперь в тебе...", но вовремя одернула себя и ограничилась тем, что прислонилась к нему.

Он сжал меня в объятиях, поцеловал и, волнуясь, сказал:

- Со вчерашнего дня я чувствую себя как пловец в шторм: то вверх, то вниз. Ты пришла на вечер в ресторан, когда я уже почти решил, что не придешь, и мне показалось, что между нами установилось взаимопонимание и я на гребне волны; но ты ушла оскорбленная и недоступная, и я с шумом падаю вниз, барахтаясь в догадках. Окончательно потеряв голову, звоню тебе, но ты не берешь трубку, и я отчаянно среди ночи врываюсь в твою квартиру - ты не выставила меня, более того... - я пять на волне счастья; все утро ты непрерывно смотришь на часы, и я решаю, что ты с нетерпением ждешь, когда я уйду, и я опять внизу, и волна ревности опять захлестывает меня...

- На часы я смотрела машинально и, наверное, от смущения, - оправдывалась я, со страхом думая, что такая оплошность могла мне дорого обойтись.

... Но твои слова опять вознесли меня на гребень волны, и я боюсь его высоты, Натуся. Я так люблю тебя.

Я подняла голову к его лицу и, смущаясь, спросила:

- Ты не уйдешь сегодня?

- Нет, ведь мое самое большое желание - быть рядом с тобой...

Капитан наклонился ко мне, и его поцелуй был таким длительным, что я чуть не задохнулась. Немного отдышавшись и не поднимая на капитана глаза, я сказала:

- Мне нужно сходить в магазин, так как я устроила себе каникулы и холодильник пустой.

- Нет, ни за что. Смотри, бутерброды остались, так что ты от голода не умрешь.

- А ты?

- Обо мне не беспокойся, я выносливый: неделю могу не есть, не спать, а возле тебя...

- И все же я, как хозяйка дома, не могу допустить, чтобы гость остался без обеда. Давай посмотрим, что у меня есть.

Мы сделали ревизию: картофель, крупы, яйца, масло, сыр, мясные консервы и заготовки собственного производства.

- Натусь, да здесь запасов на целый месяц, - смеялся капитан, которого забавляла моя озабоченность. - Я тебе такой обед приготовлю.

- Как, ты приготовишь?!

- Потому что у тебя, мое счастье, ка-ни-ку-лы, и я не позволю их прерывать.

- Я просто пошутила, - сказала я, не представляя капитана за плитой.

- Не забывай, что я давно один, и кухня для меня - любимое времяпрепровождение, веселился капитан, поминутно целуя меня.

Главное, был сломан барьер неловкости и смущения, который овладел нами утром, и была найдена работа, позволявшая быть рядом и избавлявшая от необходимости искать тему разговора.

* * *

Капитан в Лешиных спортивных брюках и тенниске, в моем переднике колдовал у плиты, не позволяя мне ни к чему притронуться. Я сердилась, смеялась, пыталась прорвать оборону, но он просто поднимал меня, как пушинку, и легко усаживал на табурет.

В конце концов я смирилась и наблюдала за его ловкими движениями, за той аккуратностью, с которой он готовил.

- А печь ты умеешь? - пошла я на хитрость.

- Нет, не умею, - признался он, застигнутый врасплох.

- А я хочу, чтобы воскресный обед завершился пирогом, - продолжила я коварно развивать тему.

Держа в руках банку томатного соуса, которую он собирался открыть, капитан подошел ко мне, присел на корточки, поцеловал не прикрытое юбкой колено и сказал:

- Все ясно, тактический прием. Слушаю.

- У меня есть рецепт пирога, который называется "Медовый пряник". Он состоит из яиц, масла, сахара, сметаны, меда, орехов и муки. Вот и все.

- Но у тебя нет сметаны, я проверил, - радостно сообщил капитан и поцеловал другое колено.

- Но в холодильнике осталось полбутылки кефира трехдневной давности, его просто необходимо использовать, иначе он проподет, а это расточительство, - парировала я.

Капитан сделал обреченное лицо и, отойдя к столу, сказал:

- Сдаюсь, тем более что даму без сладкого оставлять нельзя.

Никогда я с такой любовью и удовольствием не растирала яйца с сахаром, не измельчала орехи, а когда, размешав все, вылила в форму для торта, то как никогда стала волноваться за качество своего изделия.

Когда к запахам стряпни капитана добавились ароматы пирога, он, театрально подняв руки к потолку, вскричал:

- О боги, я не чревоугодник, но прошу тебя, ускорь время обеда, иначе я съем хозяйку этой обители, - и стал целовать, слегка кусая мои губы, щеки, нос.

После небольших пререканий (капитан хотел обедать на кухне, а я в комнате) мы принесли из кладовки разкладной стол, собрали его, я положила лимонную с широкой коричневой каймой скатерть, достала столовый сервиз в коричневую мелкую клеточку, украшением которого был супник с ярко-лимонной крышкой: сервиз и скатерть должны были дополнять друг друга.

- Наташенька, а у тебя хороший вкус во всем, даже в мелочах, - заметил задумчиво капитан, подперев локоть своей руки другой рукой и проводя средним пальцем по переносице.

Я зарделась от такого комплимента, но, чтобы скрыть смущение, воскликнула:

- Пирог! Его пора вынимать, - хотя строго по часам следила за временем. Для пирогов, тортов у меня было несколько блюд: и в сервизе, и глиняное зеленое с коричневым рисунком, и "детское", все в аляповатых ярких цветах, но было одно - хрустальное, его я вынимала только на Новый Год.

Пирог получился золотистым, равномерно-коричневым, легко снялся из формы и прекрасно смотрелся на хрустальном блюде.

Мы быстро сервировали стол, и, когда я поставила приборы на его противоположных сторонах, капитан взмолился:

- Натуся, поставь, пожалуйста, приборы рядом, а то я должен буду во время обеда стоять за твоим стулом, чтобы ухаживать за тобой.

Я со смехом переставила приборы. Капитан водрузил на стол лимонноголовый супник, поставил блюдо с картофелем, плов, салат из яиц, сыра и чеснока. Я принесла пирог и минеральную воду.

- Только букета цветов не хватает, - сказал довольный капитан, оглядывая стол.

- Будет букет, - и достала из бара единственную бутылку вина, сиротливо стоящую в углу.

- "Букет Молдавии", - прочел капитан. - Прекрасно, даже букет есть. Натусь, позволь мне ополоснуться и переодеться к обеду.

Вошла в спальню. "Может быть, и мне переодеться", - подумала я. Быстро вынула из шкафа любимое темно-вишневое платье из вельвета, приятного на ощупь, и надела его. Без рукавов, с высокой стойкой, платье было элегантным.

Когда вернулась в гостиную, капитан, причесанный, с довольным видом, уже сидел в кресле и ждал меня. Опередить его мне не удалось.

- Извини, - с улыбкой сказала я.

Капитан продолжал оставаться на месте. Я подошла к нему со словами:

- Так мы будем сегодня обедать?

Он резко встал, привлек к себе и стал целовать. Я воспламенилась не меньше его, но мысль об остывающем обеде сдерживала.

- Ты... не... ответил... мне, - лепетала я, чувствуя, что еще мгновение - и мы потеряем контроль над собой.

- Да, конечно, конечно, - бормотал капитан, все так же страстно продолжая целовать.

И все же нам удалось совладать с собой. Смущенные, мы подошли к столу, капитан отодвинул мой стул и хрипло сказал:

- Прошу.

Я села, голова кружилась, сердце бешено колотилось в груди. "Нет, это не капитан, а какое-то наваждение. Так можно голову потерять!"

Капитан взял бутылку вина, руки у него предательски дрожали, он это заметил, сжал зубы так, что желваки заходили, дрожь утихла, и почти спокойно сказал, не глядя на меня:

- По-моему, ты опьяняешь сильнее любого вина, и я поражаюсь, как ты выносишь мои варварские выходки.

Я положила голову на его плечо.

- А это делать не надо, иначе я за себя не ручаюсь.

Взглянув на него, встретилась с его жаркими глазами и взмолилась:

- Не смотри на меня так, мой капитан, ведь я не каменная.

- Хорошо, мне надо умыться.

Через некоторое время он вошел, улыбаясь.

- Так, налил я вино или нет? Конечно, не налил.

Вино искрилось в хрустальных бокалах. Мы смотрели друг на друга.

- Наташенька, я хочу выпить за тебя, за то, что ты есть, за то, что я все же нашел тебя.

- Я тоже этому очень рада, мой капитан.

Мы выпили вино, капитан повернулся ко мне, я покачала головой.

- А я и не собирался тебя целовать, просто хочу положить салат в твою тарелку, - и нежно поцеловал в открытое плечо.

Обедали долго, не спеша и, должна заметить, с аппетитом съели почти все. Пирог решили не есть, а оставить на ужин. Грязную посуду и остатки пиршества капитан отнес на кухню, а меня усадил на диван и не позволял ничего делать. Затем опустился рядом со мной и стал разговаривать.

- Ты меня смущаешь, мой капитан.

- Наташенька, сколько я тебя вижу, всегда ты другая, и каждый раз все более неотразимая. Только за сегодняшний день ты преображалась трижды, и каждый раз я буквально терял голову. Утром ты лежала тихая, милая и беззащитная; на кухню вошла свежей, спортивной, немножко смущенной, перед обедом сразила меня окончательно, хотя мне казалось, что после того, как я тебя во всем блеске твоей красоты и элегантности увидел в ресторане, меня уже трудно выбить из колеи. Женщина из высшего света - красивая, утонченная, недоступная, требующая учтивого обращения, а я так непочтительно себя вел.

- Да, что было, то было.

Неожиданно капитан опустился передо мной на одно колено и, не спуская своих горящих глаз с моего лица, продолжал:

- Наташенька, предлагаю тебе руку и сердце и обещаю быть лучшим из мужей.

Я улыбнулась и все в том же шутливом тоне спокойно спросила:

- Когда помолвка? О ней необходимо опубликовать в газете, а там, я знаю, очередь.

- Наташа, я серьезно, будь моей женой.

- Мой капитан, утро вечера мудренее, и во всем должна быть мера.

- Нет, Наташенька, мы должны срочно пожениться, если мы этого не сделаем сейчас, то потом будет труднее, ты начнешь раздумывать, а когда думаешь, то ничего хорошего не получается. Надо слушать сердце. Скажи, что подсказывает тебе твое сердце? Неужели ты хочешь превратить наши отношения в банальный роман?

- Нет, - огорошенная словами капитана, ответила я.

- Так почему же ты не соглашаешься? - с тихим отчаянием произнес он.

- Дети, мои дети.

- Они будут нашими детьми, я даже не представляю, как ты - такая нежная, хрупкая - воспитываешь одна двух детей. Я постараюсь им быть отцом.

- Мой капитан, дай мне подумать, ты на меня за сутки обрушил столько, что я не в состоянии все переварить, - и попыталась встать с дивана, чтобы заставить его подняться с колена, но он, обхватив меня и прижавшись головой к моей груди, обреченно сказал:

- Да, ты права, я не учел, что ты меня знаешь всего сутки. Мне кажется, что мы знакомы целую вечность.

Затем он встал, принес в бокалах вино и бодрым голосом заявил:

- Прекрасная леди, о помолвке мы объявили, осталось назначить день свадьбы.

Мы с ним выпили стоя, глядя в глаза друг другу, после чего капитан стал медленно, чуть прикасаясь, целовать лицо, руки, шею, расстегнул молнию платья и теми же легкими поцелуями стал покрывать мою спину. Голова кружилась, ноги подкашивались, а капитан, словно не замечая этого, крепко держал меня за талию правой рукой, а левой, освободив от платья плечи, ласково поглаживал, изредка целуя.

Чувствуя, что пол уходит из-под ног, я обхватила шею капитана руками и впилась в его пахнущие сигаретным дымом твердые губы. Отвечая на поцелуй, он медленно раздевал меня. И я опять сорвалась: стала лихорадочно расстегивать пуговицы рубашки капитана, снимать пиджак, рубашку и все, что нащупывали руки. Мы стояли обнаженные, в свете дня, ослепленные страстью, не стесняясь солнца, света, друг друга.