Я пришла с вещами в вуз и выпросила себе место в общежитии хотя бы на месяц в долг. Мне сделали такое исключение, как лучшей студентке курса.
Спустя неделю поисков, я устроился на работу продавцом-консультантом в магазин электроники. И в первую свою зарплату, заплатив за общежитие и накупив продуктов, я отправилась в парикмахерскую. Настолько короткую причёску я ещё не носила. Волосы были недостаточно длинными, чтобы их собрать в хвост, но вот растрепать и взлохматить мою чёрную шевелюру можно было вполне. Мой внутренний хулиган вырвался наружу и теперь я видела его в зеркале. Взлохмаченный хулиган в зеркале смотрел на меня и улыбался, а я улыбалась ему.
Я научилась зарабатывать сама и наконец смогла купить себе желанные джинсы. Осознание этого и своей свободы снесло мне крышу, я выбирала самые отвязные джинсы, кеды бешеных расцветок, рубашки.
Мне не надо было соответствовать чьим-либо ожиданиям, не надо было соблюдать "девочковый устав". Мне даже не надо было стараться выглядеть, как девочка. И не надо было стараться кому-то понравиться. Я наконец-то понравился главному человеку - себе!
Я решил стать другим, таким, каким захочу сам.
И тут возник вопрос: а кем я хочу быть? Я устала быть девочкой. Значит ли это, что я хочу быть мальчиком?
Обдумав всё долго и тщательно, покопавшись в себе, я поняла... Я поняла, что выбирать вовсе необязательно. Я решил стать и тем, и другим одновременно.
Ну, не физически, конечно. Тут уж, всё как есть и поменять непросто. А в остальном же, мне необязательно было следовать каким-то канонам, правилам поведения.
Так я стал Эшем.

Родители назвали меня Елизаветой. Часто звали Лизаветой, даже не Лизой, ведь не звучало это столь достойно, как им бы хотелось. А я ненавидел это имя. Всей душой.
Став свободной, я выбрала себе другое - Эш. Пусть не по паспорту, но по факту.
Имя пришло в голову как-то невольно, как ассоциация с мультперсонажем, кажется. Я уже и мультфильма того не помню.
И самое удивительное, что получив возможность носить бесформенные джинсы, мужские рубашки и кеды, я даже полюбил платья. Я покупала себе и платья тоже. Но теперь я выбирал такие, в которых не выглядел, как барышня-мечтательница, а скорее, как леди, иногда даже с перчинкой. Правда, надевала их лишь в исключительных случаях.
Я всё же полюбила женщину в себе.
У меня даже появились друзья. На работе и в институте. Мы общались, проводили вместе вечера, гуляли. Правда, я часто оставался пятым колесом в телеге, потому как не испытывал ни к кому ни привязанностей, ни какой-то особой симпатии. Я была и подружкой для девчонок, и своим парнем в мужской компании.

Но даже при всём при этом я больше не чувствовал себя одиноким и отвергнутым обществом.
Я была наконец счастлива.
"Да, да! Я чертовски счастлива!" - думала я, прогуливаясь по улицам осеннего города. В наушниках играл какой-то электронных винегрет, создающий атмосферу неестественности окружающего мира. Я шла и фантазировала о том, что там вдали дороги и тропинки сплетаются в косу, что небо кружится вокруг невидимой оси, проходящей сквозь меня, листья деревьев рисуют узор, а узор формирует буквы. Буквы, казалось, располагались беспорядочно и я руками в воздухе старалась составить из них слова. Со стороны, наверное, выглядело забавно. Эта мысль заставила меня оглянуться. И тут я увидела эти глаза и улыбку.
Я, кажется, даже наклонил голову на левый бок, засмотревшись на неё. Она шла и улыбалась, то ли смеясь надо мною, то ли просто веселясь увиденному. Я улыбнулся ей в ответ. Она рассмеялась.
Её каштановые с рыжеватым оттенком волосы взметнулись от резкого порыва ветра. Она остановилась в двух шагах от меня.
- Что это ты тут делаешь? - спросила она, пародируя движения моих рук. - Чудак-человек.
- Я... Строю воздушные замки! - нашёлся я. - Хочешь и тебе построю?
- Хочу! - сквозь смех ответила она.
- Так, вот первый этаж, второй, третий, - проговаривал я, перемещая невидимые блоки. - Хватит?
- Вполне! - утвердительно кивнула девушка.

- А тут будет спальня принцессы.., - изображая увлечённое строительство, продолжал я. - А принцессу зовут..?
- Карина, - мягко проговорила девушка.
- Отлично! Принцессе Карине тут будет удобно! - заявил я.
Так я встретил Карину - мою музу и вдохновение. А Карина встретила Эша - забавного, чудаковатого парня, мечтающего снять фильм с ней в главной роли, фотографирующего её везде и всюду, пишущего её портреты в стиле "посткошмар" и "недокубизм". Парня, который всегда провожал до дома, но никогда не лез целоваться.
Бедная Карина... Она влюбилась в Эша, в этого чудака. И даже не стоило пытаться убеждать её, что Эш не любит девушек. Одну девушку Эш полюбил, но лишь, как музу, волшебную фею, сказочную принцессу, зато всей душой. И не мог скрыть эту любовь. Но чувство это не предполагало поцелуев или чего-то ещё.
Я не был страшненькой девушкой, скорее наоборот. Но и в образе парня я выглядел вполне органично и, видимо, привлекательно с точки зрения такой девушки, как Карина. Мои черты лица, не слишком мягкие, но и не грубые, явных признаков женственности собою не выдавали. Девушку во мне она просто не заметила, а я и не стремился показать, желая продлить наше беззаботное общение на как можно более долгий срок.
Но однажды, когда во время одной из прогулок Карина попыталась поцеловать меня, я остановил её и отвёл к себе домой, в общежитие. Ошеломлённая она не поняла, чего я хочу и наверняка надеялась на другое. Но дома, усадив её на стул в коридоре, я ушёл в свою комнату и вернулся оттуда уже в одном из своих платьев "с перчинкой", которое подчеркнуло, хоть и не особо выраженные, но всё же определённо женские изгибы фигуры.

Идея была отчаянная, даже жестокая, но эффективная. Карина минут пять смотрела на меня, пытаясь составить хоть одно связное слово из тех звуков, что в беспорядке сыпались из её разинутого рта. Иногда она прикрывала его рукой. Потом из её чудесных карих глаз потекли слёзы. И только тогда я подошла к ней, присела на корточки, положила руки ей на плечи и сказала одно лишь слово: "Прости".
Карина посмотрела мне в глаза с такой колючей, острой, жёсткой эмоцией, название которой я до сих пор не придумал, и выбежала прочь. Она всё поняла, а, быть может, и где-то в глубине души догадывалась, сложив в тот момент два и два, подтвердила пугающие её подозрения.
Больше я её не видел. И не пытался искать, надеясь, что так будет лучше для всех.
Образовавшаяся дыра в душе ещё долго тягостно ныла.
Я продолжал рисовать Карину. Нарисовал ещё сотню её портретов, наверное. Она идеальна, моя Карина... Я помнил черты её лица до мелочей и с точностью рисовал их в уме, но на листе всё приобретало немного иные формы. Но это всё же была она. Даже с моим недоталантом я смог, научился изображать её характерные черты: ямочки на щеках, когда она улыбалась, волны бровей при различных эмоциях, искорки в глазах...
Я хотел напиться, но мне было лень куда-то идти. Я хотел забросить учёбу, но мне не дали.
"Таким студентам прогуливать не положено" - заявили мне в деканате, а друзья поддержали это решение и взяли надо мной шефство. Они, как назойливые мухи, постоянно кружили рядом,не давая спокойно посидеть и погрузиться в мысли и тоску.

Со временем дыра в душе заполнилась всяческим бытовым хламом.
Однажды я даже отважилась заявиться к родителям, в джинсах, со взлохмаченной "не девочковой" причёской. Они отмахнулись от меня. Разговор был кратким, после чего они пожелали мне успехов в "разрушении собственной жизни" и закрыли дверь перед моим лицом. Весь мой эгоизм достался мне по наследству, видимо. Родители считали, что я должна просить прощения у них за то, что так поступила, за неблагодарность свою. И видели отречение от меня наивысшим наказанием. И...они были правы. Это терзало меня. Я хотела быть любимой ими, но не выпрашивать их любовь, подстраиваясь только под их желания, а быть для них личностью, которая достойна любви. Их упрямство я тоже унаследовала, потому мы остались при своих. Шаг навстречу не был сделан. И пусть. Пока пусть.
Я стал снимать и зарабатывать съёмкой. Правда, пока не кино. Я занялся профессиональной видеосъёмкой торжеств.
Однажды мой однокурсник Эдик предложил снять его свадьбу. И это было предложение, от которого я не могла отказаться, хотя бы просто потому, что Эд был хорошим парнем и я искренне желала ему счастливого брака и весёлого торжества. А никто, по его, да и что скромничать, и моему убеждению, не смог бы снять лучше, чем это сделала бы я.
В день торжества я надела тёмные классической формы джинсы и тёмную же мужскую рубашку, чтобы быть как можно менее заметной и чувствовать себя комфортно при движении, даже активном. Ведь мои съёмки иной раз были на грани безумия и трюкачества, а тут в платье никак. Да и приставания подвыпивших гостей мужского пола мне были ни к чему. Дополнила я своё неприхотливое одеяние любимым чёрным жилетом с кучей функциональных карманов, который придавал моей фигуре ещё большей бесформенности и неопределённости.

Шикарная свадьба, фея-невеста, сияющий от радости жених, необычайно дружелюбная атмосфера и я, старающаяся уловить все самые "вкусные" моменты. Я снимала сказку, но сказку с долей простого и искреннего юмора - таков был замысел, который я выполняла со всей самоотдачей.
Вот жених с невестой тайком доедают свадебный торт, вот родители, изображающие индийские танцы и песни, вот брат жениха Тимофей шутит, смеётся, дурачится... Я едва сдерживаюсь от смеха, а он не унимается. Тим не столько красив, сколь обаятелен, душа компании, способный привлечь внимание и заполнить собою всю вечеринку. Как вдруг я поняла, что и моё съёмочное время он стал заполнять, что и я попалась на крючок его обаяния и снимаю его уже минут тридцать к ряду, забыв про жениха и невесту, родителей, гостей.
Я опомнилась и вернулась к своему "блокбастеру".
Тима я увидела уже ближе к рассвету, когда многие, устав от гуляний, отправились спать.
Он сидел за одним из столиков и отрешённым взглядом смотрел куда-то вдаль. Приблизившись, я поняла, что он был здорово пьян, либо усталость помножила градус выпитого.
- Чего спать не идёшь? - небрежно поинтересовалась я.
- Да ну.., - вяло ответил он. - Я требую продолжения банкета! - добавил Тим, поднимая руку, сжатую в кулак, и бросая её на стол.

- Продолжение банкета переносится за завтра, пора спать, - улыбаясь сказала я и села рядом с ним. - Давай провожу.
- Да что я, маленький, что ли? - возмутился Тим.
- Нет, нет, большо-о-ой, - уже фактически смеясь, проговорила я и попробовала его приподнять, подхватив под руки. - Большой и тяжёлый.
- Да что ты в самом деле? Отвали! - ворчал Тим и толкал меня руками. Я не устояла и пошатнулась, он поддержал меня и вдруг я очутилась у него на коленях. Мне безумно захотелось обнять его и я почти это сделала, как вдруг...
- Хэй, парень! Ты чего? Совсем пьян или... из этих? - сбросил меня Тим и повертел рукой в воздухе, кривляясь.
- Ни из каких я не из "этих".., - раздражённо ответила я, вставая и отряхиваясь. Продолжать "общение" с Тимом в таком его состоянии мне не хотелось.
Но с того дня я часто ловила себя на том, что думаю о нём. Монтируя съёмку, я задерживалась на кадрах с Тимом и долго рассматривала его. Потом начала его рисовать. В своей излюбленной угловатой манере.
Когда свадебный "блокбастер" был смонтирован, я позвонила Эду, чтобы он забрал результат. Весельчак Эдик в своей обычной шутливой манере затребовал просмотр премьеры в присутствии автора, упомянув, что премьеру посетят все главные действующие лица.
Про Тима не сказал ничего, но я, надеясь на встречу с ним, согласилась.

Я надела не самое "перечное" из своих платьев, чтобы не выглядеть вульгарно, соорудила подобие милой причёски с романтичным оттенком и отправилась в гости к молодожёнам.
Мои ожидания оправдались, Тим там был. Свадебный фильм имел успех у зрителей, а я вызвала интерес у Тима и удивление у Эдика, которому крайне непривычно было видеть меня в таком виде. Последнее я пресекла на корню, не давая Эдику проговориться Тиму о том, что я и была оператором, тем парнем в тёмном. Меня мало кто запомнил, в том числе и Тим. Он меня не узнал, к счастью.
Девушка Эш приглянулась Тиму. Мы стали встречаться, гулять. Дело дошло и до поцелуя, моего первого поцелуя, который я испытала лишь в двадцать два года. А дальше больше. Сначала встречались и гуляли подолгу. А позже поняли, что уже не можем друг без друга и стали жить вместе в съёмной квартире.
Иногда я рисовала Тима, его приподнятую левую бровь, смешную угловатую улыбку. Я открылась ему, как никому до него. Рассказала об отношениях с родителями, даже со временем призналась в том, что я и была тем самым парнем-оператором на свадьбе. Лишь о Карине умолчала, а её фото и портреты сложила в чемодан, который спрятала в дальний угол шкафа, куда Тим не заглядывал.
Я часто стала носить платья и юбки, потому что это нравилось Тиму. Про джинсы почти позабыла. Но однажды, гуляя по городу я увидела на витрине манекен в нереально крутых джинсах. Они оказались мужскими. Ну и что? Ведь они были сногсшибательно крутыми и безумно мне понравились. Я их купила и тут же надела. В новых джинсах я и предстала перед любимым, но его реакция была не такой, как я ожидала. Тим посмотрел на меня как-то странно и сказал, что мне не идёт такая одежда, что в этом я выгляжу, как юноша, да и причёску мне сменить не мешало бы. А то ему не очень хочется бродить по городу под руку с парнем, пытался отшутиться Тим, заметив моё огорчение.

- Ну, в самом деле, малыш, - говорил он, обнимая меня. - Ты же уже взрослая женщина, состоявшаяся личность. Может хватит одеваться, как пацан? Девушка должна быть девушкой, всё таки.
И тут мой разум заволокло пеленой. Что-то чёрное, больное, раненое выползло из глубины сознания, из дальнего уголка памяти. Выползло и выпрямилось, встав во весь свой огромный рост. Это был тот давний страх, застарелая рана и боль, оставшаяся с детства. Это то, что трогать нельзя было. Мой внутренний монстр, моя затравленная личность. И он знал об этом.
- Что?! Как ты.. Как ты смеешь мне такое говорить? Никто не смеет. Больше никогда, - я кричала или рычала, не знаю. Но Тим попятился от моих слов.
- Прости, я не хотел... Я не подумал... Ляпнул, не подумав, - он растерянно оправдывался, но мне вдруг стало безразлично, что он говорит.
- Ты сказал то, что хотел сказать. Тебе нужна не я, не вся я, а лишь часть, удобная для восприятия и демонстрации перед друзьями, - холодно проговорил я.
- Нет, ты не поняла. Просто я же мужчина. Я мужчина, любящий женщину. А ты... ты, по-моему, заигралась в это двуличие, тебе пора определиться. Родителей нет рядом, не надо никому ничего доказывать, не надо никому противостоять.
- Ты считаешь это игрой? Но я не играю, я ощущаю себя таким, - отчеканила я.