Графиня Наталья Алексеевна влетела в горницу, на ходу расталкивая служанок. Ее лицо побагровело, она буквально задыхалась от гнева. За ней следовал граф Шереметьев-старший.
-Наталья, душа моя, успокойтесь! Не нужно... Постойте!
-Что здесь происходит?!-прогремела графиня, не обращая ни малейшего внимания на супруга.

Барбара, сидя на сундуке, любовно расчесывала кудряшки сына. При появлении графини она поднялась, прижав малыша к себе.
-Что это за ребенок?! Что он тут делает?!-бушевала Наталья Алексеевна.-Я не потерплю попрошаек в доме!!
-Сударыня, он не попрошайка.-заявила Барбара.-Это мой племянник.-голос ее прозвучал резче, чем она того желала.
Графиня на секунду умолкла, пытаясь осознать как эта самозванка могла себе позволить говорить так с нею, графиней Шереметьевой. Этой секунды хатило Басе, чтобы быстро объяснить ситуацию.
-Это мой племянник. Его мать, моя сестра, умерла в родах. У него больше никого нет кроме меня. Я не могу его оставить.
Наталья Алексеевна открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент малыш, которого Бася поставила на ножки, в развалочку заковылял к ней. И тут случилось невероятное. Графиня посмотрела на ребенка и в ее глазах заблестели слезы.

Она, вдруг, вспомнила как много лет назад она вот так же наблюдала за первыми шагами такого же златокудрого малыша. Он был ее первенцем. Настоящий ангел, но Господь решил прибрать к себе этого ангелочка. Он не пожелал оставить ей ее малыша. У него были такие же голубые глазки. Никогда графиня не забудет его прелестного личика. Никто не смог ей его заменить.
Графиня протянула руки к мальчугану и взяла его на руки. По ее щекам струились слезы умиления.

С того дня графиню Наталью Алексеевну словно подменили. Никто в доме не видел ее такой счастливой. Даже граф Николай Николаевич не мог вспомнить, когда на лице его "железной" супруги сияла такая невыразимо счастливая улыбка. Малыш занимал все ее время и она с радостью передала свои обязанности по ведению дома невестке. Бася же, в свою очередь, с неподдельным удовольствием осваивалась с ролью молодой хозяйки аристократического дома и, надо отметить, это ей великолепно удавалось. Ее приветливая улыбка и почтительное отношение окончательно покарили Шереметьева-старшего. Граф просто не мог налюбоваться на такую очаровательную невестку.
Графиня настояла на том, чтобы мальчик как можно быстрее принял крещение. Бася, конечно же, согласилась, и в ближайщее воскресенье его окрестили под именем Николая Дмитриевича.

Итак, карета герцога де Валентуа пересекла украинскую границу и теперь направлялась к Москве.
Выпал снег, лошади скользили на обледенелой дороге и часто теряли подковы, что замедляло движение. Здоровье Филиппа улучшилось, но все же холодными ночами его еще немного лихорадило. Тут то и пригодились чудодейственные порошки Ванды.

Стоило им пересечь границу и постоялые дворы стали попадаться чаще. Эжен с любопытством поглядывал в окно, ведь раньше он не выезжал за пределы своего королевства и, как это не цинично звучит, побег Мари позволил ему повидать мир, узнать чуть больше о многообразном мире вокруг.

Однажды, одна из лошадей в их упряжке подвернула ногу и Филиппу и Эжену пришлось остановиться в придорожной таверне.
Пока кучер пытался отыскать новую лошадь, мужчины отправились подкрепиться.

Памятуя неудачный опыт пребывания в таверне, держались они на стороже.
Сев за ближайший к двере столик, они попытались заказать похлебку, но, к сожалению, незнание языка поставило их в тупик.

Когда они уже совсем отчаялись объясниться со служанкой, к ним подошел молодой человек, который пристально наблюдал за ними из глубины зала. Незнакомец одарил девушку обворожительной улыбкой и что-то быстро сказал. Девушка застенчиво прешебетала что-то в ответ и побежала на кухню.

Молодой человек обернулся к Филиппу.
-Прошу прощения, месье, я вижу у вас некоторые сложности, вы позволите присесть к вам?-спросил он на безупречном французском.-Надеюсь, ваш спутник не будет против?
Филипп оглядел незнакомца оценивающим взглядом. На нем был дорогой дорожный костюм из первоклассной шерсти черного цвета, широкий плащ и шерокополая шляпа с пером. Во всей его статной фигуре чувствовалось природное изящество и гибкость, в глубоких карих глазах играли задорные искорки, густые каштановые локоны спускались на плечи. По его изысканный речи, Филипп понял, что перед ним представитель аристократического рода.