#229 Dvornyaga, это шедевр! Проду

– Смелее!
Дрожащими пальцами я открыл первую, подписанную как «Эрик Кронк». Там были те же даты, а на фото темноволосый кареглазый паренек десяти лет. На нем была серая курточка, такая же шапка. Он держал охапку желтых осенних листьев в руках. У него не было одного переднего зуба, но он все равно улыбался. Взглянув на его улыбку, я и сам непроизвольно улыбнулся – мышцы лица заскрипели. Но это был не Себастьян… У Роджерсов никогда не было в роду такой формы носа.
– Не он? – правильно истолковал мое молчание шеф. – Тогда вот эту… – он пододвинул мне следующую папку.
«Ричардом Хиггинсом» – был кучерявый, как барашек, светловолосый мальчик с зелеными глазами. Он был одет в белую майку и держал под мышкой футбольный мяч. Нет, кучерявым он точно не мог быть да и разрез глаз совсем незнакомый…
Мое хорошее настроение утекало сквозь пальцы и я снова стал волноваться. А вдруг и в последней папке тоже не он?..
«Хьюго Скай» – было написано на папке, но я никак не решался открыть ее. Лучше быть в неведомости и на что-то надеяться, чем тут же потерять все, что приобрел за эту минуту.
На помощь пришел Гротерс:
– Хьюго Скай – весьма интересная личность. Он развит не по годам и имеет хорошее воображение. С детства работники детского дома заметили его осмысленный и умный взгляд, – говорил расслабленный шеф, все еще цедя кофе. – Все имя полностью придуманное и данное ему в интернате, когда оформляли свидетельство о рождении. Имя Хьюго (что означает яркий, как Вы знаете) дали ему за насыщенный цвет волос, а фамилию Скай, небо, – за большие голубые глаза. Только небо могло сравниться с такими глазами.

Голубые глаза?.. Голубые? Я посмотрел на Гротерса. Тот улыбнулся и кивнул на папку, обмахиваясь красным носовым платком – чрезмерная полнота всегда вызывает потение во время стрессовых ситуаций.
Осторожно открыв папку, я тут же впился взглядом в фото и мое сердце екнуло, замерло, защемило, защекоталось…
Фотограф запечатлел мальчика с пшеничными роджеровскими волосами и большими голубыми глазами. На нем была светло-голубая рубашка в белый мелкий горошек. Одной рукой подперев подбородок, он смотрел на меня и загадочно улыбался, слегка приподняв правый уголок рта. Взгляд у него был и правда глубокий и осмысленный, но в то же время легок и непринужден.
– …Очень любит животных, пускать кораблики вниз по ручью, играть в футбол, рисовать и читать книги. Сам пишет сказки… – рассказывал Гротерс, ссыпая осколки разбитой мною чашки в ведро, а я все смотрел на фото и не мог оторваться.
– Ну так что? Это он? – поинтересовался Гротерс, вернувшись и заглядывая мне через плечо. – Ну, не плачьте! Найдем! Возможно, что…
– Это он.
Я утер вдруг побежавшую одинокую слезу, положил фото и полез в карманчик для часов на жилетке.
Гротерс просиял:
– Точно?
Открыв свои часы, я положил их рядом с фото.
Шеф склонился и с интересом стал разглядывать прекрасное лицо.
– Это Ваша жена?
Я кивнул и продолжал улыбаться, смотря на свои сокровища.
– Ну похо-о-ож, – одобрительно пробасил Гротерс, – на жену даже больше, чем на вас.
– Да, есть такое и я рад этому…

– Славно! – искренне воскликнул Гротерс, возвращаясь на свой трон. – Ну, тогда сделаем ДНК-анализ, возьмем у вас кровь, через суд же придется… Соберем документы…
– Когда я могу его увидеть? – выдавил я в сильном возбуждении.
Мне просто не терпелось увидеть его, обнять, поговорить…
– Думаю, что завтра…
– А раньше никак?
– Нет.
– Но я могу пойти в интернат под видом …
– Нет-нет, никакой самодеятельности, простите… Сейчас, у Вас возьмут кровь в нашей лаборатории… А потом мы возьмем у мальчика.
Я готов был прыгать от счастья и на радостях снял скрепку с фото, которой оно крепилась к папке и забрал его.
– Э, нет, фотографию оставьте. Это дело еще не закрыто.
Я с разочарованием положил фото на стол. Но потом достал телефон и сфоткал сына.
– Вот так-то лучше. Лэнс проведет Вас в лабораторию… Эй, Лэнс!
Я сдал кровь и шел домой с желанием сейчас же полететь в интернат и забрать его. Но, я сдержал обещание, данное Гротерсу, что не буду вмешиваться, пока все не будет улажено, смирился и стал терпеливо ждать.
Я сам не заметил, как быстро дошел к своему дому. До калитки оставалось шагов пять, но я вдруг резко передумал идти домой и направился в другую сторону, к черте города.
По дороге я зашел в цветочный магазин и купил там лилии.
Снег падал… В моей душе родился новый огонек, который грел меня сейчас, который может осветить всю мою жизнь.
Неуверенно потоптавшись у входа на кладбище, я все же вошел.

Тут меня всегда охватывало чувство горечи, траура, грусти, наверное, как любого живого человека, попадающего на это место вечного траура.

Глава 20
Десять лет назад белый каменный крест теперь стоял серый, обветренный, с шапкой снега. Посередине креста был высечено Ее лицо с поразительно живыми глазами.
Пальто немного трепыхалось от ветра, кругом искрился снег, как миллионы маленьких бриллиантов.
Я стоял и с болью смотрел на Ее лицо. В нерешимости я начал, сбиваясь:
– Ты была права. Права во всем. Надо продолжать жить, несмотря ни на что. И знаешь, я понял, что не зря жил. Я помню, ты говорила, что справиться с Себастьяном тебе будет легко, так как ты воспитала уже одного ребенка – меня. Ты воспитала меня, постоянно возвращала на правильный путь, даже когда я этого не хотел.
Я присел на корточки и положил одну руку на холодный шершавый камень, не сводя глаз с ее облика.
– Я безмерно тебе благодарен за все. В особенности, за сына. Да, я знаю, что тебе известно, что он жив, но мне важно тебе все рассказать, что сейчас на душе… Как бы я хотел, что бы ты была жива… Без тебя мы никогда не будем счастливы по-настоящему… И ты так этого хотела… Скажи, почему ты ушла?..
На солнце внезапно налетели тучи, игра снега прекратилась, стало холоднее. Я молчал, словно мне кто-то ответит на этот вопрос. Она смотрела прямо на меня и я ждал, что вот-вот мне будет подан какой-то знак… Но подул сильный ветер, запорашивая мне глаза снегом.
Не обращая на черную печаль сердца и тающий снег на бровях, я пытался продолжить более оптимистично:

– Тебе приятно знать, что он очень похож на тебя… Отныне, он будет направлять меня, а я буду всеми силами оберегать его, давать ему все, что смогу и не смогу. Обещаю тебе, что никогда никому не отдам его и буду любить больше своей жизни. Я не смог сберечь тебя, но больше я такого не допущу! Спасибо тебе за все.
Не обращая внимания на замерзшие дорожки слез, я положил цветы и ушел, не в силах оглянуться.
***
Не надо рассказывать, как были счастливы все родственники. Они вырывали друг у друга мой телефон, чтобы еще раз посмотреть на внука и племянника, а то и двоюродного брата. Мэттью и Люк невероятно гордились, что у них есть брат. Для Астонов эта новость была бальзамом на душу. Миссис Астон долго плакала на пару с мамой. То ли от счастья, то ли оттого, что в такой момент Лили нет рядом с ними, то ли все сразу…
И вот, настал день решения суда. За эти дни мне так и не дали с ним увидится. Нас постоянно держали на расстоянии. Я не спал две ночи – ворочался и крутился, раз 1000 смотрел на фото в телефоне, все представляя, как я буду играть с ним в футбол, помогать делать уроки, ходить на пикники, праздновать его День Рождения, … Его День Рождения. Она умерла, подарив ему жизнь…
***
ДНК совпали с вероятностью 99.9%, что послужило в суде неопровержимым доказательством. Я должен был не просто усыновить его. Суд был для того, что бы я мог дать ему свою фамилию хотя бы и оформить документы на то, что он мой родной сын.
Все судебные тяготы прекратились, все нервы расслабились. Имея на руках решения суда и все необходимые документы, я поехал за ним.

Все мои, а также Астоны, тоже хотели поехать, но налет такого количества счастливых родственников сразу мог бы его испугать, да и столько народу не пустили бы. Все равно привезу ведь его! И вот, я в данный момент, прямо сейчас отправляюсь на Черч-роуд.
***
При таком количестве сирот у меня сжалось сердце…
Несмотря на то, что был будний день, в детском доме было много взрослых. Они ходили, присматривались, наблюдали, общались с детьми, играли с ними…
Я нашел кабинет директора, после чего пошел забирать своего ребенка. Словно из магазина.
Я решил сначала со стороны понаблюдать, но было такое большое количество народу, что я не мог найти Себастьяна.
– Скажите, я могу увидеть Себастьяна? Я его настоящий отец. Я его забираю. Директор знает, – обратился я к женщине в белом халате.
– Это какого, простите?
– Э, я хотел сказать, Хьюго Ская.
– А, Вы о нем… Минутку…
Она стала внимательно оглядывать игровой зал.
– Его тут нет. Он, наверное, снова в библиотеке. Все читает книги. Иногда его оттуда не вытащить… Прямо по коридору и налево.
– Спасибо.
Я сильно волновался.
В библиотеке было не так много народу, как в игровой. Несколько мальчишек и две девочки лет двенадцати примостились за столом возле большого книжного шкафа. Среди них был мой сын. Я не мог его не узнать. Сейчас на нем был бежевый свитер и такого же цвета брюки. Он читал книгу и болтал маленькими ножками, которые еще не доставали до пола из-за высокого стула.

Рядом сидела какая-то девочка с косичками, сзади стоял, скрестив руки на груди более старший мальчик. Используя все свое самообладание, я спрятался за полки, как когда-то в одиннадцатом классе, и стал подсматривать за ними. Они о чем-то спорили. Я с умилением смотрел на него.
– …А вот и нет, – уверенно сказал какой-то крепыш тринадцати лет. – Тут ни у кого нет.
– Мама есть у всех, – впервые за свою жизнь услышал я его голос и у меня побежали мурашки по телу.
– Нет! Поэтому ты и тут!
– Мама есть у всех. У меня, у тебя.
– Твоя мать бросила тебя! Тут те, у кого нет родителей!
– Мамы никогда не бросаю т своих детей, если их к тому не принуждают, – просто ответил Себастьян, смело выдерживая взгляд своего старшего собеседника.
– Ты смотри, какой ты умный! – саркастично заметил крепыш. – Знаешь, тебя надо было назвать не Хью, а мистер Всезнайка!
– Мое имя Себастьян!
Я чуть весь стеллаж не завалил.
– Ребята, он опять за свое!
– Ну сколько можно… – начали роптать дети.
– Хью, только не начинай снова…
– Он не изменится!
– Мне мама так сказала! – воскликнул мой сын, захлопывая книгу и перекрывая их голоса.
– Да что она сказала? Ее нет! Нет ее! Ты придумал это имя!
– А вот и нет!
– А вот и да!
– Хочешь сказать, что у тебя и папа есть?
– Он есть у всех! И очень скоро они с мамой заберут меня отсюда! – он вскочил со стула.
Только я хотел выйти из-за полок и прекратить это, как пришлось напротив – лучше спрятаться.

– Саймон, прекрати сейчас же! Лучше иди и помоги мне, – попросила женщина в белом халате. – Джейкоб, и ты тоже…
Два мальчика, сердито взглянув на моего сына, незаметно для тетки, задели его локтем и ушли.
– Миссис Стимли, Вам помочь?..
– О, нет, милый! Но как только – так сразу обращусь к тебе!
Сын улыбнулся и снова сел за книгу.
Может сейчас выйти? И чего я так боюсь? А как вообще с ним разговаривать? С чего начать? И чего я потащился на всех парах, не продумав деликатной стратегии?
Пока я думал, к нему подсела та же девчонка с косичками.
– Себ, – она из-под низу заглянула ему в глаза, – ты что, плачешь? Не слушай их!
Себастьян поднял голову, поднял руки и зарычал. Девчонка вскрикнула. Спустя секунду они смеялись. Девочка стукнула его по руке.
– Дурак! Нет, правда, не слушай! Ты правильно говоришь… – она стала ковырять дырку в свитере. Явно смущаясь, она сказала:
– А напиши еще одну историю про мышонка Гасси! Пожалуйста!
Себастьян оглянулся – не подслушивают ли его.
– Чшш!
– Прости! – девочка закрыла рот рукой, потом улыбнулась и прошептала:
– Пожалуйста!
– Хорошо, хорошо, только ради тебя, – улыбнулся Себастьян.
– Мари!
– Скоро вернусь! – шепнула Мари и убежала. Я встал за угол, чтобы она меня не заметила.
Сын помахал ей и открыл книгу, улыбаясь.
Так что? Сейчас? А чего так быстро? Я еще не готов!

И я сразу вышел из-за полок. Кто-то словно меня вытолкнул, устав ждать, пока я решусь. Медленно подошел к столу, за которым он сидел.
А вблизи он еще натуральней. Не смейтесь! Это так странно… Очень странное чувство.
Он испуганно посмотрел на меня снизу вверх, и я хорошо увидел его глаза. Как два озерца хрустальной водицы, как отражение неба…
Я без сил опустился перед ним на колени и крепко обнял. Теплый, живой, дышащий, такой родной… Мой, он мой… Я чувствовал, как сильно бьется его сердце. Он был испуган, конечно. Я его осыпал поцелуями.
– Сэр?..
– Мама тебе так сказала? Мама?.. – тихо спросил я, не открывая своих глаз и не отпуская мальчика.
– Да, сэр, она часто мне снится…
Я ослабил объятья и посмотрел на него.
– Что она тебе еще сказала, родной?
– Она назвала меня Себастьяном, сэр, и сказала, что я ее любимый сын, что она очень меня любит и будет всегда оберегать и никогда не оставит! – с готовностью ответил он. Видно, он давно искал того, кому бы он мог сказать это, не боясь глупых насмешек.
Лили. И после смерти.
– Сэр, почему Вы плачете? – взволнованно спросил он, рассматривая меня.
– Мальчик мой, я уже взрослый дядя, я сильный и храбрый, но я не стесняюсь плакать. Глуп тот, кто говорит, что только женщины могут быть искренними и все чувствующими. Я человек и я плачу, потому что нашел тебя, когда думал, что жизни больше нет. Спустя годы длительного и мучительного заточения в своей тюрьме, в своем сознании, вдруг блеснул лучик. Ты моя звездочка, мой проводник света, моя жизнь.