Проду

Вот как все было:
– Ты куда, Чарли? – спросила меня мать, когда я надевал пальто.
– Мне позвонили из полиции. Зачем-то надо явиться в участок.
Я достал свои часы на цепочке и проверил время – было 11 утра. Еще раз взглянув на портрет Лили, нарисованный на крышке часов, я захлопнул их и положил в карман жилетки.
– Зачем ты им понадобился? Скотт! – беспомощно позвала она тут же отца.
Такая привычка у нее появилась – чуть что звать папу.
– А? Что, что? Да, Мэри?– начал кричать папка из зала.
– Мам, мам, все нормально. Не надо никого звать. Скоро вернусь.
Мама в очередной раз жалостливо посмотрела на меня. Я улыбнулся через силу, чмокнул ее и спросил:
– Ну чего ты, мамуль? Скоро вернусь, родная.
Я вышел на морозный воздух. Редко в нашем городе 3 декабря снег, но в этом году его навалило выше крыши.
По трескучему снегу я дошел до двухэтажного здания полиции. В помещении постоянно раздавались звонки, голоса, топот ног, споры…
– Я к шефу полиции. Он звонил мне, – сказал я в окошко справочной.
– Ваша фамилия?
– Роджерс.
Паренек пробежал глазами какие-то бумажки.
– Да, второй этаж, третий поворот направо.
Я пошел на второй этаж, на ходу расстегивая пальто. Постучав в черную дверь с табличкой: «Бранжерон Гротерс. Шеф полиции Бокфота» и получив разрешение войти, я толкнул дверь.
– Прошу, присаживайтесь, снимайте Ваше пальто, – пригласил Гротерс, потирая шею.
Гротерс был упитанным мужчиной в черном свитере, откуда неряшливо торчал воротник рубашки, и черных брюках.

На лысой голове еще были клочки темных волос. Шеф был немного вертлявым и нервным, что никак не подходило к его должности. Когда он был молод – занимался греблей, пока не стал слишком тяжел для лодки.
Я снял пальто и положил его себе на колени. Он запер за мной дверь и упал в свое большое кожаное черное кресло.
– Итак? – спросил я, закинув ногу на ногу.
– Чай? Кофе? Какао? Горячий шоколад? Хотите чего-нибудь? Сейчас на улице прохладно и Вы, возможно, окоченели, – предлагал он, указывая на кофеварный аппарат. – Может, со сливками?
– Благодарю Вас. Пожалуй, кофе со сливками.
Повозившись с автоматом, Гротерс поставил передо мной чашку ароматного кофе.
– Спасибо.
– А я больше люблю какао. Но кофе тоже пойдет. С моей-то работой… – сказал Гротерс, отхлебывая из своей чашки с надписью: «Лучший шеф».
Я грел руки о чашку и с кофе.
– Так зачем я Вам?
– Кхм, да, – Гротерс поперхнулся кофе и начал махать рукой, словно он что-то забыл. – Я вызвал Вас сюда по одному важному делу. Пожалуй, начну издалека.
Я продолжал внимательно смотреть на него.
– Десять лет назад, а точнее… – он заглянул в какие-то бумажки, – точнее, десятого ноября, двадцать второго года, Ваша жена попала в автокатастрофу и скончалась на операционном столе от потери крови. Так?
Упоминание о Лили, о Ее смерти, сильно кольнуло мне сердце, но я бесстрастно кивнул. Я умею теперь держать себя. Или нет... Не проверял.

– Так, – сказал он сам себе. – Так же, в этот день умер Ваш сын. Кое-кто устроил махинацию с документами, и вышло так, что Вы сами подписали соглашение на кремацию.
Я закрыл лицо руками. Как я только возвращался к этой теме, мне становилось дурно, гадко, больно.
– Говорите, что Вам надо от меня… Не нужно этого… говорить.
– Терпение, мистер Роджерс. Я все понимаю, но терпение. Мы нашли того, кто это сделал.
– Вы похвастаться решили? – это начинало меня раздражать. Десять лет ушло на то, что бы расследовать это дело и тут они вызывают меня, что похвастать результатами тупой и медлительной работы. Все равно уже ничего не вернуть! Зачем ворошить старое и болезненное?
– А Вы дослушайте и не перебивайте. Я знаю, Вы очень уважаемый человек и Ваш отец, доктор биологических наук, несомненно, очень гордится Вами, но сейчас время, когда говорю я. Без обид.
Он отодвинул чашку в сторону и вытащил из стола три папки из жесткого грубого желтого картона.
– Сейчас я Вам расскажу, что случилось десять лет назад, а Вы будьте любезны и не перебивайте.
Пока мы с ним вели разговор, его руки не на миг не оставались в покое: он крутил карандаш, часто поглаживал свою лысину, отбивал пальцами дробь, чесал висок, ногтем царапал ручку чашки…
– …В 16:45 у Вас родился сын и одна акушерка, за которой уже водились кое-какие грешки, но мы не могли доказать ее виновность, положила Вашего сына под аппарат искусственного дыхания. Улучив момент, она вынесла его вместе с аппаратом в свою каморку, а врачам сказала, что он умер и что она его уже увезла…

Я выдвинулся вперед, руки автоматически сжали подлокотники кресла так, что даже костяшки пальцев побелели.
– … Врачи накинулись на нее, мол, зачем она его уже в морг увезла, когда можно было попробовать реанимировать. Но уже было поздно реанимировать мертвого. Затем, она подделала несколько документов. Мы бы нашли его раньше, но вышло так, по иронии, что в этот день, приблизительно в это время родились еще два мальчика. Одного мать бросила, а другая была матерью-одиночкой и умерла родами.
Используя эту ситуацию, она намудрила с документами. Двух мальчиков забрали в интернат, а третьего она похитила… Угадайте, какого? Что с Вами? – вдруг прервал свой рассказ Гротерс и испуганно посмотрел на меня.
Я был зол и растерян. Не знаю, почему он испугался. Наверное, чувства, которые я испытывал жутко отобразились на моем и без того страшном лице.
– Повторите!..
– Он жив и…
Я вскочил. Кресло отлетело назад. Чашка разбилась.
– Прошу Вас, успокойтесь! – испуганно каркнул Гротерс, чуть не падая со своего кресла.
Я тяжело дышал, как после длительного пробега и не мог вымолвить хоть одно слово. Мысли в голове летали со скоростью света и были безумными и путанными.
– Сейчас…
– Это уже ни в какие рамки не лезет! Вы посадили ее? Эту мерзкую женщину? – орал я, не давая вставить и без того нервному Гротерсу хоть слово. – Десять лет! Десять лет я подыхал! Я жил в трауре, а вы даже не чухались! И вот, наконец, ваша компания нашла виновного! Спустя десять лет!

Проду!!!

У меня снова проступили признаки горячки. Я рвал в руках перчатки, не осознавая, что делаю.
– Но послушайте…
– Где он?!
– Пока Вы не успокоитесь – я ничего не скажу.
– Тогда этим займется суд!
– Ну, как хотите. Но в Ваших интересах сейчас выслушать все, что я скажу.
– Ничего не хочу слышать! Отдайте мне его!
– Я Вас понимаю…Но потерпите немного…
Бедному Гротерсу с трудом и чудом удалось усадить меня обратно и он продолжил, более аккуратно, постоянно исподтишка поглядывая на меня – вдруг я опять выйду из под контроля?
– У Вас есть три минуты.
– Можем обойтись и двумя. Гм, мы точно не знаем, какой мальчик у нее, но она растила его четыре года. На него не было документов. Причиной такого поступка стала ее жизнь. У нее была дочь, но он часто избивала ее. Тогда девочку забрали родственники. Вот теперь она решила все начать сначала. Но, она, наконец, понесла заслуженное наказание. Еще одной зацепкой стало то, что не десятого, ни одиннадцатого, да вообще в течение года никто не кремировал младенцев. Вот тут его след и затерялся, но вышли на эту акушерку…
И вот, шесть лет назад мы его отобрали и передали в детский дом. Я и не представлял даже, что это тот самый ребенок.
Мой гнев почти улетучился и снова стал вести себя адекватно.
– Вот дела трех мальчиков, рожденных в этот день. Взгляните, может, узнаете кого…
Мое сердце бешено колотилось.
Гротерс положил передо мной три папки.

Проду

Проду!