По заявкам радиослушателей, как говорится
***
Проходят какие-то два месяца, и Аллия становится не узнать. Он начинает все больше времени проводить в небе, спускаясь на землю лишь тогда, когда сил парить уже нет, и засыпая прямо там, куда приземлился. Он избегает городов, будто боясь, что его кто-то заметит. Он вовсе перестает есть, только пьет из рек и озер, когда пустота в животе становится еще мучительнее вакуума в душе, и, едва напившись, снова поднимается на крыло, словно саара, которой долгое пребывание на земле грозит смертью. Он дичает, теряет разум, едва ли осознавая это, и раз за разом поднимается все выше, туда, где Саар слепит и где крылья уже не держат на любой скорости. Из его памяти давно стерлось слово «дом», он носится с кочующими шакурами, отважно кидаясь в самые сердца ураганов и в грозовые облака, будто надеясь на быструю смерть от электрического разряда невероятной силы.
И однажды, проносясь на чудовищной высоте, истомленный холодом, голодом, обезумевший, обожженный не смягченными здесь ничем лучами Саара, он сам не замечает, как теряет сознание, и в предсмертные секунды, полные падения, ему чудится в бешеном свисте воздуха голос сестры…
________________________________
А вот теперь точно the end. И да, названия кастрианского солнца и кастрианской дикой птички (Саар и саара) очень даже связаны)