- Надо постричься, - решила я и стала зачесывать волосы по-разному, но, подняв челку кверху, увидела, что мне идет открытый лоб: я элегантнее, и сочетание с платьем лучше, а если сзади открыть шею, подняв все волосы кверху, так можно и не стричься. Долго мудрила с волосами и все же нашла решение: впереди их подняла, сбоку зачесала за уши, оставив только завитки, а на затылке - локоны. Приподняла их, чтобы приоткрывалась шея, пока еще ее можно показывать. Конечно, прическа сейчас не смотрелась, но задумка была правильной и сочеталась с новым платьем. Подумала, что надо чем-то украсить шею. Одной цепочки мало, она на таком пространстве выглядит маленькой и ненужной. Вспомнила, что у Брони был бисер: ее хобби - художественная вышивка бисером. Нашла корзинку с рукодельем, в которой обнаружила бусы из золотистого бисера: семь нитей, скрепленных причудливой застежкой, напоминающей скорпиона.

"Как это Бронислава не успела их разнизать для своих подушек? Спасибо, моя боевая подруга, твою заботу я ощущаю даже тогда, когда ты так далеко от меня".

Примерила бусы: "Простовато, но все равно, раз ничего другого нет".

Домой вернулась в приподнятом настроении новогодней ночи, проведенной с капитаном.

В семь вечера неожиданно за Юлькой пришел Владимир. Она открыла ему дверь (ждала!) и радостно защебетала:

- С наступающим Новым годом, папа, с новым счастьем!

Владимир не спеша разделся в прихожей, зашел в комнату, по-хозяйски огляделся и включил елку.

- С наступающим Новым годом, Наташа.

- Здравствуй, - не скрывая раздражения, буркнула я.

Осмотрев меня критическим взглядом, произнес:

- А вид у тебя не праздничный, ты что, никуда не идешь?

- Я иду в гости, - ответила сердито, стараясь скрыть от Юли, насколько неприятен мне этот визит.

- Наташа, пошли к нам, мама тебя ждет. Мы с Юлей посидим, подождем, пока ты приведешь себя в порядок, я надеюсь, два часа тебе хватит?

И опять осмотрел с ног до головы своим липким оценивающим взглядом купца, от которого хотелось пойти и вымыться с мылом и мочалкой. Повеяло затхлостью лет, проведенных в доме мужа и свекрови, патриархальным укладом, заведенным для того, чтобы Владимир мог жить, не утруждая себя.

- Мам, пойдем, а? Опять к тете Любе, ну что за интерес, пойдем к папе.

Раздражение от самоуверенного тона Владимира и его наглости достигло предела, и, уже не обращая внимания на Юлю, я повернулась к нему и с презрением, на которое только была способна, сощурив глаза от негодования, тихо сказала:

- Я пойду туда, где меня примут и в таком виде, а к тебе никогда, слышишь, никогда не приду, - и вышла в кухню упаковывать торт, который собиралась взять с собой.

Владимир остался невозмутим, позвонил домой, сказал, что приедет после восьми и ушел с Юлей в спальню, где они долго о чем-то говорили и смеялись. Капитан должен был заехать за мной в половине десятого, и я со страхом думала о том, что Владимир и Юля вообще не уйдут отсюда. "Да пусть сидят хоть до утра, мне-то что за дело", - и решительно вошла в ванную. Приняла душ и стала феном завивать волосы для вечерней прически. Возилась долго и терпеливо: получалось не так, как задумала, и я уже пожалела, что не пошла делать укладку к Лиле. А Владимир все не уходил. "Какой же он наглец! Четырнадцать лет не интересовался, как мы живем, а теперь, когда дети выросли - явился, как гром, среди ясного неба". Наконец заглянула Юля.

- Мы пошли, мама, с наступающим Новым годом, - и поцеловала меня в щеку.

- С наступающим, Юля, счастья тебе, доченька.

Дверь захлопнулась. Владимир даже не попрощался. Может быть, урок пойдет впрок и он больше не решится нарушать мой покой.

Времени оставалось катастрофически мало. Еле справившись с прической, стала наносить макияж на горящее от гнева лицо, но так как торопилась, то все валилось из рук. К половине десятого я кое-как справилась и, игнорируя лифт, быстро спустилась вниз с тортом в одной руке и с праздничным платьем и подарком для капитана - в другой. Капитан стоял у машины и курил, наверное, приехал раньше.

- С наступающим, родная, - и, легко коснувшись губами моей разгоряченной щеки, распахнул дверцу машины, предварительно забрав торт и пакет.

- С наступающим, - рассеянно ответила я, все еще находясь во власти пережитого волнения.

Машина легко тронулась, и я облегченно вздохнула.

- Ты чем-то расстроена, Натуся?

- Да нет, почему ты так решил?

- Значит, мне показалось, - равнодушно ответил он.

Я помолчала. Нет, это несправедливо, почему капитан не должен знать того, из чего я не делаю тайну.

- За Юлей приходил ее отец. Она ушла к нему праздновать Новый год.

- Ты возражала?

- Нет, не в этом дело. Владимир меня приглашал тоже к себе. Понимаешь, меня, - с неостывшим жаром воскликнула я.

- Ты его еще любишь?

Я опешила. Он меня ревнует к Владимиру! А как же иначе, ведь я никогда ничего о себе не рассказывала.

Мы подъехали к его дому.

- Мой капитан, давай немного посидим в машине, я не хочу вносить в твой дом свой мусор. Я хочу тебе кое-что рассказать.

- Наташа, может быть, не надо, - глядя перед собой, произнес капитан.

- Это не займет много времени, хотя охватывает отрезок жизни в четырнадцать лет.

Я жила с мамой и отчимом. Мама очень любила меня, баловала, много времени уделяла моему воспитанию. Благодаря отчиму мы были обеспеченной семьей. Я была изнеженной и неприспособленной к жизни девушкой. После окончания школы, чтобы не расставаться с мамой, поступила в машиностроительный институт в нашем городе, хотя мечтала быть врачом.

Как Ассоль, ждала принца и отвергала все ухаживания однокурсников. Владимир учился на четвертом курсе, я его почти не замечала. Несмотря на все его старания, не обращала на него внимания. На втором курсе у меня погибла бабушка (инфаркт). Горе было нескончаемым. Из Ульяновска прилетел дедушка Миша, родной брат бабушки. Он помог похоронить бабушку, так мы с мамой и отчимом были совершенно беспомощны. В это трудное время Владимир был рядом, помогал дедушке Мише. И во время похорон, и после не отходил от меня ни на шаг. Уезжая, дедушка сказал, глядя на стоящего недалеко Владимира:

- Дочка, если подвернется хороший парень, выходи замуж, отчиму тоже жизнь надо устраивать.

После отъезда дедушки отчим стал приходить домой навеселе, часто с цветами.

- Ты мне так напоминаешь Веру (мою маму), - сказал капитан.

Владимир же в это время в институте создал вокруг меня вакуум. Все считали, что я его невеста. Подруг он обворожил своим вниманием и лестью, и они в один голос советовали выходить за него замуж, расхваливали его красоту и обходительность. А дома жить становилось все более тягостно: отчим уже не скрывал, что он пьет, с мамой они расстались. Вот так я вышла замуж за Владимира, затем дети... Я его не любила и не чувствовала себя с ним женщиной, женщину ты во мне пробудил, мой капитан. Но самое ужасное было то, что я как-то утром вернулась домой (забыла деньги, а на этот день договорилась, что мне принесут куртку для Владимира) и застала в постели мужа с соседкой. Выскочила из квартиры, забрала детей из садика, позвонила Брониславе и поселилась у нее. Четырнадцать лет никто, кроме Брониславы, мне не помогал ни морально, ни материально, да от Владимира я бы и не приняла помощи, но все же...

Квартира, мебель, машина, гараж - это все мы с Броней. Я шила, вязала, залезала в долги. И не только я, но и Броня брала студентов. У меня не было ни минуты свободного времени, но мои дети ни в чем не нуждались... А теперь, через четырнадцать лет, он осмелился переступить порог моей квартиры!
И прошу, не унижай меня ревностью к нему, мой капитан.

Он взял мою руку и молча поцеловал.

* * *

Войдя в квартиру капитана, я почувствовала запах хвои. "Неужели он поставил елку?" - мелькнула догадка и, изменяя своей сдержанности, быстро вошла в гостиную.

- Елка! - не удержавшись, воскликнула я и, взглянув на капитана, радостно поцеловала его.

От моего испорченного настроения не осталось и следа. Оглядев убранную по-новогоднему комнату, обнаружила в ней стол, сервированный на двоих. И свечи... незажженные свечи.

Боже правый! Бывают же счастливые люди! Неужели сегодня Счастье легонько коснулось меня своим крылом? Собрав всю нежность, я тепло улыбнулась капитану и вышла на кухню, чтобы поставить свой торт в холодильник, затем в спальню - переодеваться. Надела платье, обула туфли, поправила прическу и, мельком взглянув на себя в зеркало, взяла пакет с подарком и вошла в гостиную.

Капитан стоял у елки, попровляя что-то на ней. Я увидела, что на нем новый костюм хорошего покроя и то, что он завороженно, не отрывая взгляда, смотрит на меня.

Развернула пакет и, волнуясь, произнесла:

- С наступающим Новым годом, мой капитан, а это мой подарок, - и, подавая ему свитер, добавила: - Я сама связала.

- Наташенька, спасибо. Я сейчас же надену его и буду чувствовать, как твои руки меня обнимают.

- Нет-нет, - запротестовала я. - Это не для праздника. Тем более что ты так красиво уложил свои волосы.

Теперь пришла его очередь смущаться, ведь он не считал себя красивым. А зря! Капитан привлек меня к себе и поцеловал.

- Еще раз спасибо за подарок и за то, что ты такая красивая, нарядная. Ведь мы будем встречать Новый год вдвоем, и у меня не будет повода ревновать тебя.

Я засмеялась:

- Неужели ты так ревнив?

- Да. И открыл это чувство после знакомства с тобой. Но, по-моему, мы слишком много уделяем внимания моей персоне.

Я хотела еще что-то сказать, но капитан взял со стола коробку и раскрыл ее. Достаточно было беглого взгляда, чтобы определить ее содержимое. Старинные украшения!

- Наташенька, это наши фамильные драгоценности, которые передаются в семье как реликвия в знак любви и верности мужчин своим женам. Приобрел их мой прадед для своей жены (моей прабабки), затем они перешли к моему деду, потом к отцу. Все мужчины, по отцовской линии, были однолюбы. Натуся, я считаю тебя своей женой и дарю их тебе. Прошу, надень все это.

Дрожащими от волнения руками я сняла свою цепочку и бисер, которые рядом с таким великолепием казались полной безвкусицей. Колье, серьги, кольцо (его надел мне капитан, и оно пришлось, к моему удивлению, впору) были великолепны, а то, что они были изготовлены в прошлом веке, придавало им мистическую силу.

Капитан с нескрываемой любовью смотрел на мое зеркальное отражение, да и не могла отвести взгляд от бриллиантов, которые при малейшем движении переливались сотней маленьких лучиков. Я даже не представляла, как драгоценности украшают женщину. Недаром в Европе, где возможностей у мужчин больше, такое значение придают украшениям.

Из оцепенения меня вывел капитан, который легонько повернул от зеркала и, предложив мне руку, повел к столу. Усадив за стол, сам сел напротив. Стрелки часов показывали без четверти двенадцать. Я молчала - взволнованная и несколько подавленная подарком. "Неужели все так серьезно? Ведь он был женат, почему он не подарил украшения жене? Или у них был гражданский брак? А мы ведь не женаты..."

Тем временем капитан разлил в бокалы вино и, глядя на меня завораживающим взглядом (Бог мой! Как я люблю этот взгляд!), с полуулыбкой произнес:

- Натуся, я предлагаю тост за уходящий год, самый счастливый год в моей жизни.

Я ответила на его улыбку, и мы пригубили вино. Капитан положил на мою тарелку закуску, но я даже не взглянула на нее. Я не представляла, как можно есть в таких украшениях. Украшения обязывали!

- Наташенька, что случилось, почему ты стала грустной?

- Мой капитан, я не могу прийти в себя от подарка.

Капитан встал, обошел стол и сел рядом. Что-то хотел сказать, но, увидев, что стрелки часов приближаются к двенадцати, вскочил и вернулся из кухни с бутылкой охлажденного шампанского.

Я тоже заволновалась, ведь надо было загадать желание и мысленно произнести его под бой курантов. Капитан успел разлить шампанское, я успела загадать желание.

- С Новым годом, Наташенька, с новым счастьем!

- С Новым годом, мой капитан, счастья тебе, здоровья!