#161 Mysterious, Сама жду..когда у автора свет появится тогда и выложит.

Открыв папку, названную «Медицинская карта. Чарльз Скотт Говард Уильям Роджерс. 01.11.1997. г. Бокфот, Уиллоу-стрит, 11», я стал доставать оттуда всякие справки и бросать назад, через плечо, не глядя:
– Медкомиссия, медосмотр, справка из больницы, от врача мистера Фаулера, от мистера Келлинга, от Роуена, Бина, Дингсли, диагноз, диагноз, диагноз, заключение, вывод… – перечислял я. – Бесплоден. Мне продолжить?
Я схватил еще пару-тройку бумажек с заключением врачей, повернулся к ним и сделал "дождик".
– Вуаля!
Я стоял и ждал их реакции, качаясь, как водоросль на дне морском. Да и все тело напоминало медузу, но разум сейчас был удивительно трезв.
Лили опустилась на колени и медленно потянула дрожащую руку за одной из справок.
Я упал в кресло и закрыл лицо руками.
– Ты... Чарли, ты же не... Почему ты не сказал? – у Лили дрожали руки, когда она читала одну за другой бумажкой. На одной чернила стали расплываться от капающих слез.
– А, брось! – равнодушно бросил я. – В восьмом классе меня избили восемь человек, сломали два пальца и оставили много побоев. Впрочем, что я говорю? Тогда я плевал кровью не говорю уже об остальном, ты понимаешь. Но, врачи сказали, что я бракованный с рождения. А знаешь, можешь уходить, бросать меня. Жалкого трусливого червя, который не признался тебе во всем раньше. Тогда бы твоя жизнь была иной.
– Замолчи сейчас же! – ее руки скомкали все бумажки.
– Эй, эй, это же документы!.. – возмутился я.
– Лили, Лили, спокойно, не нервничай... – вступила в разговор Белка. - А тебе зачем эти бумажки? Коллекция? - спросила Белка у меня, поглаживая Лили по спине.
Она обняла все еще сидящую на коленях Лили.
Наступило угрожающее затишье, как перед бурей. Но она не разразилась.
Сделав огромное усилие над собой, чтобы не расплакаться по-настоящему, Лили поднялась и подошла ко мне.

– Ложись спать... Мы с тобой завтра обязательно поговорим. Вот увидишь, у нас все.будет.хорошо. И никуда я не уйду и никогда тебя не брошу. Ты меня понял? И что бы я больше не слышала, что я должна тебя бросить!
– Зря, – вставил я.
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – она отступила от меня на шаг
– Для тебя это будет лучше, – уклончиво ответил я.
– А я сама решаю, что мне будет лучше и решила, что я остаюсь с тобой!
Ее слова немного меня успокоили, хотя, человечнее было бы представить для нее эту ситуацию чернее-черного – тогда она ушла бы. И все были бы счастливы. А я бы тихо сидел в этой конуре и прожигал свои лучшие года впустую.
– Ложись...
Я уже не хотел бушевать и кричать. Зато из меня попер всякий бред. Может, из-за эмоций – нужна была разрядка.
Я поддавался на ее действия, как гипнотизированный.
– Не надо, я сам разденусь. Белка, может, выйдешь или как? – добавил я раздраженно.
Белка хотела разразиться гневной тирадой, но Лили взглядом остановила ее. Белка хмыкнула и ушла в зал.
– И не подглядывай!
– Ложись... – сдавленным голосом просила Лили.
Когда моя голова коснулась подушки, понеслось:
– Ты не уйдешь?
– Нет.
– И не будешь меня ругать за пьяный дебош?
– Нет, что ты.
– И за то, что я пришел поздно?
– Я тебя прощаю.
– Даже моя мать не знает, моя бедная мать... А простишь за то, что я орал?
– За все. Спи.

– Даже за то, что деньги пропил?
– Ничего.
– Тогда поставь керамическую статую бульдога на фортепиано с серванта – это будет по фэн-шую... – пробормотал я, засыпая, крепко держа ее за руку.

Глава 15.
Зря я сгущал краски все 11 лет. Получилось так, чего я вообще не ожидал. Но, в итоге вышло так, что я вообще едва не сошел с ума…
***
Сквозь сон я иногда слышал отдельные фразы девушек, разговаривающих на кухне, но ничего не запомнил.
Утром я проснулся, благо, была суббота, и сел на кровати, свесив ноги.
Состояние было ужасное... В голове гудел и гудел очень громко компьютер, сама голова раскалывалась, тело ломило, во рту сушняк... Я потер лицо. Бульдог стоял на пианино. И какой дурак его туда поставил, кода он лучше смотрелся на серванте?..
Лили не было. Каждую субботу она ходит со мной на рынок в ранние часы, а сейчас, не стала меня будить... Ой, а вчерашнее же... Ооой... какой кошмааар…
Я оделся и пошел встречать ее, чтобы принять тяжелые сумки. Она возмутилась на то, что я встал, но, похоже, рада была меня видеть.
По дороге она произносила весьма длинную речь, а я молча слушал.
С понедельника она начала водить меня по всяким врачам, но те только разводили руками. Ну а какой смысл? Дома куча справок! Хочет пополнить домашнюю коллекцию?
Она не теряла оптимизма, и я не мог представить, что ее могло по-настоящему сломать!
Я-то рукой давно махнул! Правда, после трех месяцев, она начала сникать, но это ее не остановило. Конечно, узнали родители, что мне сильно не понравилось. "Чем родители меньше знают обо мне – тем спокойнее и им, и мне" – таково мое мнение.
Хотя, когда я им это сказал, они меня чуть не поколотили... "Что ты такое говоришь?! Как нам может быть спокойно, когда у тебя проблемы?"
Прошел еще год.

Я прошел всю интернатуру и стал молодым врачом-терапевтом. Мне выделили даже отдельный кабинет. Просто мне повезло. Я не забывал Фэлтхэма и часто там навещал профессоров. С Тернер мы часто болтали о всякой всячине и она всегда была рада меня видеть.
Лили уже давно полноценно работала в баклаборатории при нашей больнице и мы часто шли с ней вместе домой. Нет, вернее, она приходила и насильно выколупывала меня из кабинета. Я не хотел идти домой. Там я был наедине с собой и это удручало, а работа не позволяла мне заниматься собой и в последнее время я только и занимался, что плевал на себя.
Надо заметить, что ее родители были тоже шокированы. Мне даже как-то стыдно было у них даже на глазах показываться. В кого я превратился, каждый раз задаю себе этот вопрос.
Только Лили могла меня поддержать. Я видел, как ей тяжело, я и старался вести себя лучше. Да, я был как большой ребенок.
2022 год. Мне 25. Это был, наверное, самый лучший год в моей жизни и… самый страшный. Год, который сделал мои волосы седыми, а душу мертвой.
Стоял холодный февраль со своими жестокими вьюгами и заносами.
Прошла неделя, как Лили вернулась из командировки.
То, что она рассказывала об этой командировке было интересно, но не о Бэзиле Мантсе. В общем, это был какой-то тип, который тоже поехал в эту командировку и как они познакомились и все такое. Когда она рассказывала, ее речь пестрила фразами что-то вроде «Ах, а Бэзил ему ответил…», «Бэзил зачем-то оплатил…», Бэзил то, Бэзил это… Наверное, все ясно отражалось у меня на лице, потому что взглянув на меня в конце своего рассказала, она начала хохотать. Я обиделся.

– Ох, Чарли! Ты мало изменился! – только сказала она и поцеловала.
Я думаю, что она специально попросила Джона прожить со мной эту неделю, пока отсутствовала. Боялась, как бы я чего не натворил.
Просто, Джон бывал у нас часто, а тут вдруг он ремонт затеял! Я-то сразу рассекретил его. Впрочем, было хотя бы не так скучно, хотя трудно мне было без нее! Это было для меня хорошей встряской.
– Ты сейчас как привидение, – со смешком заметил Джон и хлебнул чаю.
Мы сидели в нашей гостиной у камина.
– Валенсия работает сейчас? – спросил я.
– Да, – он поставил чашку на столик и потер небритую щеку. – Говорю же ей: «Хватит работать! Хотя бы сейчас». «У меня всего четыре месяца, Нортон, успокойся» – передразнил Джон свою жену. – А как мне успокоится? Она где споткнется – я уже расстилаюсь на полу, чтобы ловить ее…
Я слабо улыбнулся. Друг Джонни, как ты умудрился влюбиться в учительницу нашей школы, молодую преподавательницу математики Валенсию Кайфер? И имя еще же такое… Однако, за него я был очень рал – наконец, он бросил свои детские забавы с девушками, которые длились у него до двадцати пяти лет и создал семью.
И вот, февральским холодным утром я проснулся. Нет, скорее, продрал глаза под клаксон будильника. Лили рядом не было. "Ушла полоскаться...". А мне было лень... Я хотел спать...
– Ты встанешь или нет?
– Встаю, встаю...
– И не задерживайся сегодня на работе!
– Посмотрим, сколько будет работы... – бормотал я в подушку.

– А я испеку сегодня лимонный пирог... – как бы невзначай сказала она.
Я тут же подскочил:
– Работа подождет!
Лили звонко рассмеялась и обняла меня.
– Одевайся, завтрак на столе! – она взлохматила мои волосы и ушла на кухню, что-то напевая.
"Главное, не испортить ей настроение, главное, не испортить ей настроение..." – твердил я, пытаясь попасть в брючину.
Завтрак был великолепен. Да, и как раз на Новый год папка отдал мне нашу машину, а себе купил новую. Но на работу, в этот буран, нам пришлось идти пешком, но я был даже рад. Люблю такую погоду.
В этот день пациентов было очень мало. Большей степени, выезжали скорые.
За весь мой день было всего 3 пациента: мой знакомый параноик, который в этот раз пришел и пожаловался на боль в сердце, но он был здоров, как всегда; старуха с болью в бедре; мать с подростком – у мальчика оказался аппендицит и его тут же положили на операцию.
Вот и все. Я хотел навести порядок в документах – но мои вечерние посиделки в кабинете избавили меня от этого. Все было в порядке.
Я дождался пяти часов. Я работал до 3-х, но так как документы были в порядке – я ждал Лили. А что ждать? Пойду, навещу ее на работе! Она работала до пяти.

Я важно пошел по коридору, ответил на все "Добрый день, мистер Роджерс" от больных и служащих, и дошел до лаборатории.
– Роджерс? Она занята сейчас, – ответили мне.
Не судьба. Однако в пять я за ней пришел, и заметил, что настроение у нее ничуть не испортилось. Когда я помогал надеть ей пальто, она рассказывала мне какой-то анекдот, что услышала от коллег.
– Ты сегодня в хорошем настроении! – заметил я, улыбаясь.
– Ой, а кто это улыбнулся у нас? – засмеялась она. – Никак ты?
Я фыркнул и мы пошли домой. Буран стих, падал снежок и мы продолжили разговор, держа друг друга под руку.
– Да, в отличном!
– Какой-то праздник? День Лаборанта? День открытия пенициллина? – весело спросил я.
– Ох, Чарли, ну ты скажешь! – рассмеялась она, и крепче сжала мое предплечье. – А ты помнишь, когда открыли пенициллин?
– Его открыл Флеминг…
– Не соскакивай с темы! – улыбнулась она.
– Э, ну, если посудить, выверить все даты, проверить паралеллельные события, исходя из этого, можно заключить, что…
Лили сдерживала улыбку.
– Ладно, я не помню! – сдался я. – Может, в 1942… Правильно?
– Я не знаю… – по-детски наивно ответила она.
– НУ конечно!
Дома мы разделись и Лили тут же пошла на кухню исполнять свое обещание.

Пока она готовила, я поговорил с Джоном по телефону – у Валенсии начались какие-то заскоки, в чем мне пожаловался Джон, проверил почтовый ящик в соц.сетях, подкинул дров в камин.
– Все, в духовку поставила! – звонко сказала Лили, села на диван и протянула к огню руки. Она улыбалась.
Я смотрел на нее и думал – что могло произойти? Видно, работа ума отразилась на моем лице – Лили рассмеялась:
– Да сядь ты рядом – что стоишь, как истукан! Садись к огню!
Все еще с миной недоверия и подозрения, я сел рядом. Она тут же обняла меня.
– Да что произошло?
– Мои родители скоро придут. Вот-вот...
– Ааа, а почему мне не сказала?
– ...И я беременна.
– ...Так надо было предупредить – я бы в спальне убрал... Там кругом одежда. Должен признаться, что это я виноват, – продолжал я.
– Убери, убери! – поддержала она меня, в глазах плясали озорные искорки.
– А какое тебе имя нравится?
– Что? Имя? Я не ослышался? Чем вызван такой вопрос? Впрочем, я ответил бы, что "Лили"!
– Подлииизааа! – рассмеялась она. – А мужское?
– Тебе надо помочь решить кроссворд или Валенсия с Джоном никак не могут выбрать имя?

Она покачала головой, словно говоря, что намекать бесполезно, и посмотрела на свой живот, метая взгляд также на меня.
И что? Что за торжественная тишина?
До меня не сразу дошло. Я смотрел, как дурак, на ее красный свитер. И смотрел.
Она молчала. Я смотрел. Вот только сейчас мой никчемный мозг начал анализ ее слов.
Эта тишина длилась час. Или пять минут. Сам не знаю. Потом я посмотрел на нее, чтобы убедиться, что она шутит. Ее румяное, немного округлившееся лицо просто лучилось радостью.
– Ты... Оно...
– Да, Чарли! – воскликнула она и чуть не задушила в объятьях оглушенного меня. – Наконец-то скумекал! – добавила она и рассмеялась.
Помалу, я начал отходить от состояния "Отморозок" и стал с каждой секундой оживать.
– Да ты шутишь! Во! Да как! Ну ты! Лили! Ну ты даешь! – выдал я, задыхаясь. – Иди сюда, обниму, моя хорошая! – я ее осыпал поцелуями, а она рассмеялась и ответила:
– Это ты даешь!
– У меня слов нет! Один мысли! И лучше их не озвучивать!
Я вскочил и начал плясать. Этакая, смесь цыганочки с хип-хопом, степом и хавой-нагилой. Потом я залез на кресло и стал прыгать, пытаясь достать до потолка. Лили изнемогала от смеха.
Напрыгавшись и наоравшись: "Ну теперь все! Все! Все! Все!", я начал носиться по дому, гремя и топая. Этого было мне мало. Я вылетел на улицу и спикировал в снег. Лили стояла и с улыбкой наблюдала за мной из окна, а я специально для нее выделывал сложные трюки, посыпал себя снегом, жонглировал снежками, изображал восточную танцовчицу...
– Заболеешь, беги домой! – Лили открыла окно и позвала меня.
Но тут ко двору подошли ее родители и я подскочил к ним и начал целовать. Они немного шарахнулись. Я не удивлен.