Когда шаги стихли, я несмело вошла в комнату, где наркотическим сном спала моя дочь. Не решаясь близко подойти, боясь разбудить, смотрела издали на ее алебастровое лицо. "Как она похожа на Владимира! Да и характер его унаследовала: взрывной, нетерпеливый, не выносящий никаких возражений". Заметила, что волосы спутаны, наверное, на ночь не расчесывала, под глазами синие круги. "Неужели она всю ночь меня ждала? Конечно же, ждала, позвонила Елене, которая была еще в отпуске и, не дозвонившись, стала волноваться. Бедная девочка! А я, забыв про свой долг, не пришла ночевать домой. Хороший пример для подражания! Даже Леша никогда не задерживается после одиннадцати, а уж Юлька тем более, несмотря на все ее фокусы. Боже, что я скажу ей, когда она проснется, а что, если у нее опять начнется истерика, а Леши нет дома. Вдруг она не захочет принимать лекарства? Что сказал Леша? Кажется, что придет через два часа, хорошо бы, чтобы она проснулась при Леше". С такими мыслями я вышла на кухню, плотно закрыв дверь комнаты, в которой спала Юлька, села и погрузилась в то состояние, которое называла "отсутствие всякого присутствия".

Через два часа, как и обещал, забежал Леша. Юля спала. После его ухода я села в кресло и задумалась: "Сама все испортила. Как теперь сказать детям о своем решении. Надо поговорить вначале с Лешей, нет, сейчас нельзя - Юля все болезненно воспримет, надо подождать..."

Когда я посмотрела на дочь, то увидела ее открытые глаза, направленные, как две колючки, на меня. Внутри у меня все сжалось: бедная девочка... Осторожно подошла к ней.

- Я принесу тебе лекарство.

- Не надо, мама, я здорова, - спокойно ответила Юля.

Я села на край дивана и поправила одеяло, которым она была укрыта.

- Мама, я хочу, чтобы ты поехала с нами в Крым.

- ???

- Ну, со мной, папой и бабушкой. Папа вчера сам хотел тебя об этом попросить. Он просидел до одиннадцати, но, так и не дождавшись тебя, ушел...

"Ах, вот в чем дело! Надо серьезно с Владимиром поговорить, это уже переходит все рамки приличия".

- И бабушка тоже велела передать, что она была бы очень рада, если бы в этом году отдохнули всей семьей.

"Бабушка?! А где же она была, когда вы были маленькие и болели. Она даже ни разу не позвонила и не предложила свою помощь. Нет уж, увольте!"

- А если бы ты попросила Лешу, так он бы тебе не отказал. Соглашайся мама, прошу тебя, - из глаз Юли брызнули слезы.

- Ну хорошо, хорошо, поговорим об этом вечером, и Леша дома будет, - пыталась я выиграть время.

- Нет, надо решить сейчас, на завтра у нас билеты, и мы втроем улетаем.

- О-о, так быстро!

- Путевка возвратная, поэтому времени мало.

- Юля, но теперь летний сезон, и билеты на самолет трудно достать, - не зная, как выпутаться из создавшегося положения, сказала я.

- Бабушка сказала, что достанет, соглашайся, мама.

Я в панике молчала. Ехать с Владимиром и его матерью после четырнадцати лет борьбы за выживание как себя, так и детей, и раньше бы не согласилась, а теперь, когда я полюбила... Нет, ни за что!

Я вложила в свой голос самые теплые ноты, на которые была способна, и сказала твердо:

- Нет, Юля, мы с твоим папой никогда не любили друг друга, а теперь после четырнадцати лет раздельной жизни нас ничего не связывает. Я не могу это сделать, даже по твоей просьбе. Могу поехать с тобой и Лешей, куда вы захотите, но только не с твоим папой. Мы чужие, понимаешь, чужие...

Не успела я опомниться, Юлька, как кошка, прыгнула на подоконник (окно было по-прежнему открыто) и, слегка раскачиваясь на ногах, с искаженным от гнева лицом закричала:

- Если ты сделаешь хоть шаг ко мне, я прыгаю вниз.

С ужасом я смотрела на открытое окно и на обезумевшую дочь.

- Это он, он виноват, твой мент. Я ненавижу его, и, если ты сейчас не дашь мне слово, что больше никогда не будешь видеться с ним, ни разу, никогда, я прыгну вниз, и посмотрим тогда, как ты с ним будешь счастлива. Ну?

У меня от страха отнялся голос, и я хрипло выдавила:

- Я согласна.

"Боже, Юля, уйди с окна".

- Т-так, ты дала слово. А теперь я хочу, чтобы ты и Леша поехали с нами, - и отпустила руку, которой держалась за раму.

- Я согласна на все, только уйди с окна, Юля.

Юлька спрыгнула с подоконника, но от окна не отошла.

- Мама, ты всегда учила нас уметь держать слово.

- Да, Юля.

Я почувствовала такую слабость, что даже трудно было сидеть. Позвоночник не держал мое тело, а силы по капле ушли из него. С трудом поднявшись с дивана, вышла на кухню. Взяла растворимый кофе, не глядя, всыпала через край в чашку и залила кипятком. Вспомнила все статьи и заметки в газетах о самоубийствах и содрогнулась. "Нет, только не это, я согласна на все твои условия, Юля, девочка моя". Неслышно сзади подошла Юля и обняла меня, прижавшись к спине. Я почувствовала, как она дрожит всем телом.

- Все нормально, Юля, - ровным голосом сказала я.

- Ты не сердишься, мама?

- Нет, тем более что ты права.

- Мама, миленькая, знаешь, даже если он тебе и нравится, то все пройдет. Поверь моему опыту. Помнишь, что со мной было, я так любила тогда, а он испугался, струсил. Я так страдала... Думала, что это конец, а через полгода все прошло, и мне даже противно вспоминать о нем.

От пережитого напряжения лицо Юли было в красных пятнах. "Она еще не успокоилась, надо быть осторожной, иначе опять будет нервный срыв".

- Я тебя понимаю, мама, - горячо продолжала дочь. - Подумай хорошенько, зачем он тебе? Ты в таком возрасте, что любовь тебя уже не волнует, ты просто боишься остаться одна. Не бойся, мама, я пока замуж не собираюсь, а Леша, наверное, скоро женится, у тебя появятся внуки, а уж они не дадут тебе скучать.

- Да, Юля, ты действительно права, да мы ведь с тобой все решили.

- Так позвони ему сейчас, зачем откладывать, реши проблему, как хирург, хоть и больно, но надо потерпеть один раз.

- Я так и сделаю, но позвоню из аэропорта, перед вылетом самолета, так будет лучше, - сказала я почти успокоенной дочери.

- Да, так будет лучше, - согласилась Юля, - а то будет искать с тобой встречи, объяснений, - и нервно рассмеялась.

- Юля, давай пообедаем, мне что-то есть захотелось, - бодро сказала я, с отвращением думая о еде.

- Я согласна, - и пошла в ванную мыть руки.

Когда пришел Леша, мы с Юлей мирно заканчивали обедать, затем Юля вымыла посуду и, весело напевая, стала укладывать сумку для отдыха.

- Леша, пообедай сам, - устало сказала я и пошла в ванную принимать душ.

"Только не думать ни о чем, ни о чем. Сейчас самое главное - Юля. Это переходный возраст, да и год у нее был не из легких. Отдохнет на море, смена обстановки всегда укрепляет организм. Необходимо заказать билеты мне и Леше". "А Юра?" - душераздирающе крикнул кто-то внутри. "Юры больше нет. Нет! - с нечеловеческой болью ответила я. - Главное - ни о чем не думать".

- Леша, ты когда освободишься в институте? - приоткрыв дверь, но не выходя из ванной, спросила я.

- Да я и сейчас почти свободен, а к концу недели буду свободен, как ветер.

Целую ночь я не сомкнула глаз, лежала, как деревянная, и слушала, как рядом, на своей кровати, свернувшись калачиком, сопит дочь. "У Юли нос заложен, необходимо прогревание, а то и до гайморита недалеко. У ее отца хронический гайморит", - бесстрастно констатировал кто-то внутри.

Этот "кто-то" утром заказал на самолет два билета, один для себя на среду, а второй на субботу - для Леши.

После позднего завтрака Юля ушла к отцу, предварительно уточнив, когда приедем мы с Лешей.

Спустя некоторое время прозвенел звонок, я вошла в ванную и открыла воду.

- Мама, отец звонит, подойдешь? - заглянул Леша, вопросительно глядя на меня.

- Да.

- Наташа, ты действительно приедешь в среду? - спросил самоуверенный голос Владимира, - и, не дождавшись ответа, добавил: - Так сказала Юля.

- Да.

- Давно бы так, а то не семья, а черт знает что.

"Главное - Юля, больше ни о чем не думать", - и положила трубку.

С понедельника я оформила отпуск, объяснив Ленке, что Владимиру подвернулась горящая путевка и, увидев ее перепуганное лицо, поспешно вышла из отдела, пробормотав:

- Ну, я побегу, а то работы невпроворот.

Вечером, после ужина, когда Леша сел смотреть телевизор, я сказала:

- Леша, я никогда ни о чем тебя не просила и всегда старалась вести себя демократично, насколько это мне удавалось, так?

- Да, мама, - недоумевая, ответил сын.

- А сейчас я прошу и надеюсь, что ты мне не откажешь и не будешь задавать вопросов.

- ?

- Я прошу тебя, Леша, поехать с нами отдыхать в Крым. Юля с отцом уже улетели, у меня билет на среду, у тебя - на субботу.

- И мы будем жить с ними в санатории?

- Наверное, нет. К твоему приезду я сниму квартиру, но адрес санатория я все же положила на твой письменный стол вместе с билетом. Если не понравится, уедешь обратно через неделю.

- Хорошо, мама.

* * *

В тот вечер несколько раз звонил телефон, но подходил Леша, и трубка молчала. Ночью опять была бессоница.

Во вторник Леша предложил съездить на дачу: начала поспевать ранняя клубника. Я так накинулась на сорняки, как будто они были причиной всех неудач и чем скорее я избавлюсь от них, тем лучше будет для меня. Мелькнула мысль о Юре, как он копал, и как я любовалась его красивым мускулистым телом, но я одернула себя: "Главное - Юля. Только не думать ни о чем".

Вечером снова звонил телефон, и на Лешино "алло" трубка молчала. Несмотря на усталость, ночь была без сна. В среду мною овладело беспокойство. С утра, побросав в сумку, что подвернулось под руку, я сказала сыну, что хоть самолет летит в шестнадцать часов, но необходимо зайти на работу, и в двеннадцать часов, отклонив предложение Леши проводить, ушла из дому. Надо было позвонить Юре!

Глава 10

Когда я вошла в квартиру Брониславы, было чувство, что очутилась в склепе. От тишины звенело в ушах. Осторожно, чтобы не шуметь, поставила сумку в прихожей и подошла к телефону. "Надо сразу, как хирург", - вспомнила слова дочери. И, опустившись на пол, горько, по-детски, заплакала от безысходности и беспомощности, оставшись наедине со своим горем. А затем началась истерика. Я каталась по полу и выла, как зверь, попавший в капкан. И тут же, на полу, видно, обессилев от нервного истощения и бессонных ночей, уснула.

Проснулась оттого, что солнечные лучи нащупали меня и немилосердно опаляли лицо.

Подняла руку и посмотрела на часы. Без четверти три. До отправления самолета остался час и пятнадцать минут. Зарегистрировать билет уже нет времени, но успеть на самолет можно.

"Хватит киснуть, как-никак ты глава семьи и когда-то добровольно взяла на себя этот непосильный груз. Юлька права в одном: надо вопрос решать хирургическим путем. Резать, резать по живому, быстрее заживет".

Так подбадривая себя и вливая решительность в виде настойки валерьянки, я подошла к телефону, но ноги неожиданно подкосились, и я, прислонившись к стене, едва удержалась на них. Упрекнула себя в малодушии, с трудом оторвалась от стены, заглянула в аптечку, нашла пузырек настойки пустырника и, пренебрегая всякими рекомендациями, вылила все содержимое в чашку. Запила из чайника и быстро подошла к телефону.

Перед тем как набрать нужный номер, прислонилась к стене, закрыла глаза и сразу очень четко увидела его лицо и тревожные глаза. Почему тревожные? А-а, потому, что я обещала позвонить ему через три дня, сегодня уже четвертый...

В голове вспыхнуло пламя, жар которого сконцентрировался на лбу, и потребовалось огромное усилие, чтобы не закричать от боли. Перед глазами запрыгали огненные шарики, мешающие рассмотреть милое лицо.