эм, привет всем? да, наверное так. в общем, понятия не имею, помнит меня тут кто-то или нет, но энивэй. я тут снова со своими стишочками и рассказиками, как в старые-добрые. мой скилл в написании стихов (да и не только) однозначно улучшился (ну конечно, за год то). соу, встречайте очередной сборник этого барахла.

"школьные туалеты и чёрные патлы"

Бри лежит на коленях у Фрэнки. Та медленно перебирает её волосы, прядь за прядью, заставляя её чуть ли не мурлыкать от удовольствия. Всё потому что Фрэнкс знает слабые места Бри. А та и не возражает.

Бри чертовски сильно жалеет о том, что не надела толстовку. Теперь она со всей силы кутается в тёплые руки Фрэнки, касаясь их своими - наоборот - ледяными ладонями, заставляя подругу ёжиться и прятать руки в рукавах своей совсем не тёплой кофты.

Они обе жалеют о том, что совсем не предусмотрели то, что уже далеко не август. Хочется просто человеческого тепла, но ни одна из них не признается в этом.

Бри ойкает, когда Фрэнкс наклоняется к ней, стремительно приближаясь к её шее. Бри чувствует её дыхание, согревающее голые плечи, но в последний момент та одёргивает себя.

Бри вспоминает Лин. Она тоже так делала, только доводила дело до конца. По щеке Бри скатывается слеза. Ей чертовски хочется курить, несмотря на то, что она не курит.

Бри лежит на коленях у Фрэнки, а та перебирает её волосы. Они обе, грустные, уставшие, сидят в школьном туалете с побитой плиткой, отчаянно пытаясь согреться.

Бри жалеет о том, что пошла в огромной футболке.

Фрэнкс жалеет о том, что появилась на свет. Она удивляется тому, как давно чероноволосая не расчёсывала свои патлы.

По щеке Бри скатывается слеза, не скрывшись от внимания Фрэнки.

Никто не произносит ни слова.

Из динамиков завывает Уэй.

"Ты можешь сбежать со мной, когда захочешь" - повторяет он.

Девушки беззвучно повторяют это одними губами.

Им ещё столько всего надо сделать, но это подождёт.

Пока у них один мир на двоих в этом чёртовом школьном туалете, и это единственное, что им надо.

.-.
Хорошо, что сказать.-.

#2 Твоя Лапуська, эм, благодарю с:

"let it be"

рубашка в клеточку, синие джинсовки-кеды
и оклики вроде "чудак", ещё чаще - "козёл",
а он ведь так много на плечах* своих несёт,
у него на унижениях и на мате - вето.

ему ведь так сложно. и жизнь не бывает лёгкой,
доброй, теплейшей и безошибочно точной.
и спрятаны слёзы с словами подальше, за створкой,
и слёзы скупые прикрыты, как прежде, веночком.

и давали ему клейма, окликали всячески,
пусть парню и сложно, но верить совсем не мешало:
и в то, что с кем-то он будет дурачиться,
и в то, о чём все так громко и веско кричали.

он был столь гоним отовсюду, но надежду теплил:
она притаилась под боком, утробно урча.
он столько всего на плечах своих же носил,
всё чаще и чаще в одиночестве раны леча.

в запасе его - пару дисков с шестидесятых,
и старый приёмник, что душу каждому грел.
он ждал. и нашёлся, кто душу его латал,
он ждал. и нашёл он того, кто всё ярче горел.

*ударение на "е"

"i am young"

а мне давно не десять, и в сказки как-то не верится.
и жизнь не стоит на месте, меня доводя до истерики.
я не мечтаю встретить своего принца или хотя бы белую лошадь,
память всё чаще стирает лица. и события, кажется, тоже.

у меня под кроватью валяется барахло, в комнате - хлам,
кожа забыла чужих рук тепло, а в голове - бедлам.

я, как и годы ранее, пишу о тебе (и к),
сон затемняет сознание, здравый смысл поник,
прячется где-то за шкафом, не осмеляясь вылезти,
шаг обернулся крахом, и как же мне это вынести?

я (не) пишу о тебе, к тебе, с посвящением,
не видеть свет в наступающем дне - обычное явление.

я не устал, мне просто становится нечем дышать,
и полюбил я другого, кажется.
и не молю "пустите, пустите меня летать!",
такое уже не вяжется.
я не сдаюсь, просто лёгкие перекрыло,
просто люди боль причиняют.

когда что-то внутри, видимо, остыло,
теперь и я не летаю.

"май"

у нас получится, может, воскреснуть врозь, выдохнуться, и забыть, прочь уйти - осмелей, дверь на замок закрой, затеряйся среди людей, прочих там атлантид.

у тебя выйдет, может, зажить, наедине с собой, без постановок границ, не торопясь дать отбой, не ища скрытых от глаз страниц, не становясь за себя же горой. поверить в брошенных и самого себя, услышать шёпот далёких, забытых рек, избежать того потерянного огня. что ты, скажи мне, за человек? где те самоотверженные слова?

у нас получится, может, найти приют, чтоб не случился с нами же этот май. так почему на душе не лечится зуд? когда мы, скажи мне, зашли за край, перегнули палку, сожгли мосты? у тебя их - валом, а у меня - лишь ты. а вернуться - не выход, обернуться - слабость, и какой же получим вывод? что сдаваться - чёртова храбрость?

быть друг для друга, может - на время, а может и навсегда, чтоб слышала вся округа в наушниках-проводах. и где твой, паскуда, отчаянный страх? забыться и потеряться, опуститься в моих глазах. нас хватит на двадцать? и сможем ли выжить в чужих для нас городах?

а может, и к чёрту всё, лучше не начинать? я знаю тебя в лицо, а ты меня - больше раз в пять. нам стоит довериться в жизни или судьбе, ведь если навеки - значит, дело в тебе? мы встретимся точно, пусть может и через год, десять лет, пару веков, ведь это не срочно? в следующей жизни, где я не последний идиот, а у тебя есть собственный кров.

мы встретимся где-то через века, в попытках найти в толпе знакомое лицо. ты лишь закроешь отрешенно глаза - тебе, как и раньше было, будет (не) всё равно. находясь в другой стороне мира, я мечтаю от твоих глазах. а, может, запомнить моё имя - это твой главный страх?

"ты отливаешь лиловым"

здравствуй, закат.
ты отливаешь лиловым.
а может, мне просто некуда деться?
где побывать мне стоит,
чтоб кто-то хоть был мне рад,
чтоб, наконец, согреться.

тёплыми оттенками проникая в душу,
теряясь в памяти,
теряясь в словах,
ты меня не слушал.
мы с ног, признаться, столь сильно валимся,
терпя падения, крах.

мой тёплый закат,
поднимись, распрями спину,
посмотри горделиво.
сияй, словно бриллиант
в столько-то там карат.

мой нежный закат,
покажи, на что ты способен.
запомни одну из дат,
и прокручивая в голове,
когда тебе больно,
прижавшись побитой спиной
к стене.
обняв руками
хрупкие колени
и высматривая местами
лиловые следы
от избиений
не пустив слезы.

подними голову,
держи ровнее, выше,
милый закат.
заходи, заходи за крыши,
тебя клонит не в ту сторону,
ты ведь меня не слышишь,
у тебя в душе - сад,
у тебя в душе - вишни.

давай, держись.
поднимайся и будь красивым.
сильнее, сильнее вздёрнув плечи.
ты мне, будь добр,
больше не снись,
время, знаешь, отнюдь не лечит.
я рисую твой профиль
стареньким акрилом.
а в памяти этот вечер.
эй, я могу назвать тебя 'милым'?
а не ты ли меня же лечишь?

Слово "Ты ОТЛИВАЕШЬ лиловым", было немного не культурное, написано легко, ну, и читать можно!

Шикарно о:
Скилл реально поднялся, сразу заметно.
Стихи, правда, я не очень люблю, но твои прочитала едва ли не на одном дыхании~

#8 Путешественница, большое человеческое спасибо Вам!
Radioactive, спасибо, фр~

"gun"

мы - поколение, не поддающееся никакому влиянию, и не знающее слова 'паника'. мы - последние, доверяющие сознанию, и последние, кто читает Паланика. в мире, в котором незначимо исскуство нам место вряд ли найдётся. люди, восхваляющие богохульство, не замечают, как кто-то с жизнями расстаётся. мы - непризнанные гении, прекрасные писатели, художники, музыканты. не каждый из нас знает о таком явлении, как горы и море Атланты. мы немного знаем о современной технике, отчаянно пытаясь спасти человечность. с мечтой улететь куда-то в Мехико, самоотверженно верим в вечность.
мы должны быть мёртвыми, назло всем оставаясь в живых. гуляя страницами стёртыми, можно найти от каждого прозу или маленький стих.
мы терпим подростковое насилие, пытаясь отверженно не сдаваться. чем же таким покрылись вы, раз замечали беспомощно раз двадцать?
мы - самое влиятельное поколение. и самое живое из всех живых.
самим себе позволить стать растением - всё равно, что не сдержать в горле крик.