— А после того... — Она прикусывает губу, явно подбирая слова, что удивляет эльфа, ведь она превосходный дипломат и очень опытный переговорщик. — Как наши пути разошлись, скажу так, тебе прекратили сниться кошмары?
Алот на секунду задумался. Он так сильно привык к этим ужасам, что даже не заметил, когда они исчезли из его жизни. Случилось это после их разлуки или позже? Ушли они постепенно или в какой-то момент он просто осознал, что они ему больше не снятся? Когда именно он перестал просыпаться в глубокую ночь с прерывистым дыханием, пока пот струйками стекал по его лицу и спине? Он не знал. Никогда даже не думал об этом.
— Я, эм... Не могу сказать точно, когда именно это произошло, но да, я больше не видел кошмаров после нашего последнего приключения. Но... — Он опять сжал её руки. Холодные, будто бы он держал за руки самого Бераса. Но он знал, что они могут быть как и убийственными, так и бесконечно нежными, и это придавало ему решимости говорить дальше. — Но после пятилетнего "перерыва", я снова встретил тебя. Честно, как только я увидел тебя, я сразу понял, что точно ввяжусь в твоё очередное безумное приключение. И посмотри на нас, мы направляемся за огромной зелёной статуей из сияющей адры, чтобы спасти Колесо и твою душу! Как хорошо знать, что хоть какие-то вещи не меняются в этом непостоянном мире, — они оба тихо засмеялись.

Эльф поднял на богоподобную свой взгляд. Она смотрела на их руки, сложенные вместе, а на лице играла тёплая улыбка, вокруг глаз и уголков её рта собрались тонкие линии морщинок. Он и сам сдержанно улыбнулся. Лея отлично заражала лучшими чувствами.
Но, внезапно, любые следы её радости исчезли, а вместо них появились озадаченность и какое-то тяжёлое выражение.
— Так, получается, кошмары опять начали тебе сниться после нашей встречи... — Не спросила, но сказала она. Это смело любые признаки улыбки и с его лица.
— Да. Только в этот раз... — Алот сжал её крохотные ладони изо всех сил, боясь, что они выскользнут из его рук, даже если попустить хватку всего на секунду. — В этот раз мне всё намного хуже. Намного правдивее, более жестоко и кроваво, более изощрённо, они будто бы раздирают тебя на части со страстью Скейна, а я ничего не могу поделать. Я всегда то ли связан, то ли обезоружен, то ли под контролем всяких тварей, но каждый раз, я ничего не могу поделать. Я пытаюсь кричать, но я не могу выдавить и звука, я хочу бежать к тебе, но ноги становятся ватными, я стараюсь раскидать нападающих, но каждый раз я для них не более, чем пушинка. Я...

Алот давится своими же словами, будто бы задыхается воздухом, набирая полные лёгкие. Он открывает рот, закрывает его, а потом опять открывает, немой, будто рыба, чувствуя себя беспомощным.
Он уже на грани, звуки будто бы тонут и всё, что он слышит сейчас - это его собственный пульс, невыносимо звенящий в ушах, слова и мысли распадаются и тонут в его панике, он в страхе поднимает глаза и, будто бы реальность дала сбой, что-то начинает мелькать странными, неописуемыми цветами невероятно тёмных оттенков, и перед ним уже не Лея. Она, сначала, выглядит точно также, как и настоящая: у неё небольшой вздёрнутый кверху нос, тонкие губы, которые кровоточат красным по синему из-за вечного жевания нижней губы, высокие широкие скулы, очень явные на её худом маленьком лице, подбородок, острее алмаза, аккуратные брови, сведённые, обычно, в раздумьях вместе прямо под месяцем в её лбу. И эти глаза, как две звезды, сияющие в ночном небе, таящие в себе предвкушение прекрасных мест, которые она ещё никогда не видела, и кожа цвета тёплого синеватого горизонта предрассветного неба, который ютит в себе надежду на лучшее и готовит к следующему дню, но... Ещё буквально секунда, и её нет. Вместо неё что-то ужасное. Она была мерзко изуродована.

Нос её был переломан в нескольких местах, один из обломков кости торчал на переносице, показывая кости блевотного белого цвета, а из ноздрей обильно лилась кровь, прямо по губам, впоследствии капая с подбородка. Сами губы были будто рассечены и обожжены, были сплошной открытой раной, покрыты болезненными волдырями и ожогами, а изо рта у неё вылазили до мурашек мерзкие личинки и опарыши огромных, ненормальных размеров, которых он видел до этого только в самых глубоких пещерах Эоры, куда ступать боялся даже мертвый. Скулы болезненно выпирали так, будто бы кожу натянули на голый череп, забыв про любые жир и мышцы, и подбородок был окровавлен и был просто залит этой отвратительной жидкостью. С него продолжала с невероятной скоростью стекать тёмная густая кровь, заставляя почувствовать себя так, будто бы тебе под кожу лезет эта слизистая жижа. Брови были выжжены, от них ничего не осталось, кроме светлых пятен, где они раньше были, оставляя след лёгких ожогов, покрытых противной застывшей коркой нездорового темно-жёлтого цвета. Месяц был вырван и вместо него была открытая ужасающая рана, открывающая мясо и немного черепа с костями, из которой кровь шла странная, будто ненастоящая, и синяя, чуть ли не прозрачная, будто бы сама Нгати рыдала от подобного зверства. Вместо глаз у неё были две зияющие чёрные дыры, пустые глазницы, из которых через край лилась чёрная липкая смола и лезли мелкие жуткие насекомые, а кожа будто бы таяла, лицо выражало страх, ужас, устрашение и непонимание одновременно, мучительно стекая каплями воска на пол, собираясь в лужи и в некоторых местах обнажая черепные кости.

— Алот... — Прохрипело оно самым ужасным голосом, который эльф когда либо слышал, который звучал ото всюду и неоткуда одновременно, звучал в его голове, стоял невыносимым звоном в ушах и отдавался эхом в его внутренностях. — Почему ты... — Каждое слово давалось этому чудищу с трудом, будто бы оно предварительно глотало личинок. — Не защитил... — Волшебник остолбенел. На его висках выступил пот, ладони почувствовали жжение и ему даже не нужно было смотреть вниз, чтобы знать, что это, а лицо его выражало только чистый испуг и ужас, нашедший на него со словами монстра. — Меня...
После последнего слова, чудовище заверещало с такой силой, что эльфу казалось, будто бы у него сейчас кровь из ушей пойдёт, все стёкла разобьются в своих рамах, все пассажиры проснутся и сойдут с ума от такого крика, что моря разойдутся, а суша будет неистово дрожать, будто бы по ней ступает Эотас. Это было невыносимо, он закрыл глаза и, собрав всю свою решительность, вырвал свои руки из горящего воска костлявых рук чудовища.

— Алот?..
Он осторожно открывает глаза. Нет, это не чудовище. Это снова Лея. Лея, которую он знает, они все знают. Её обеспокоенный взгляд, рука, которая неподвижно зависла в воздухе, собираясь уже помочь, но не трогая его, будто боясь навредить, лицо, полное замешательства и полуоткрытый рот, который будто собирался сказать что-то ещё, но все слова умерли у неё на языке. После того, как смертельно побелевший эльф наконец-то хотя бы посмотрел в её примерном направлении, Хранительница попыталась опять протянуть руку к нему, попробовать помочь. Но, ещё не совсем обретя полный контроль над своим телом и разумом, эльф вздрагивает, отпрянув от её руки, будто бы это раскалённое клеймо, готовое оставить напоминание об ужасном видении на всю жизнь, прямо на его лице. Она натянуто улыбнулась и, сжав пальцы в кулак, вернула его на место к себе на колени, обхватив другой рукой.
— Прости, — просто и коротко сказала она с уже менее фальшивой, но все же довольно странной улыбкой.

круто, но жаль, что автор забросил свою идею..👀

#18 Verbaizabella, ага...