Напротив него стоял парень с чёрными блестящими волосами, тёмными грубоватыми глазами и бледной кожей. Ростом он был примерно с Андрея, может, чуть выше, но наиболее было заметно то, что он старший из всех присутствовавших. Стоило предположить, что ему двадцать, как тут же казалось, что меньше. Скорее всего, правильнее было бы дать ему лет восемнадцать и уточнить, что это только внешне. В самом деле, именно столько ему и было, но внутренне Данил это не ощущал. Его мало интересовало то, что обычно представляют, когда думают о молодых парнях. Он был не очень дружелюбен, но всегда находился кто-то, кто был бы не против поговорить с ним. В обычное время он был спокоен и незаметен, но его было не очень сложно вывести из себя. Когда же это происходило, не сдерживаясь, как и его сестра, он мог кричать, бить, угрожать холодными и не только острыми предметами, совершать необдуманные поступки, приносить вред жизни и здоровью окружающих, а иногда и себе, разрушать ценные предметы и многое другое, требующее длинные уточнения, описанные в некоторых статьях неназванного документа.

В то же время он был человеком творческим и достаточно неглупым, но больше предпочитал пользе удовольствие, то есть развлечения, — как и большинство людей. Поэтому преподаватели часто говорили что-то типа «тратишь силы не на то». Это его бесило, и он только глубже погружался в мир своих интересов. В основном они были заключены внутри компьютера, но, конечно, не в буквальном смысле. Это означало далеко не только игры, но именно это приходит в голову первым, так что Геля именно так и думала. Несмотря на общее воспитание и примерно одинаковый возраст, она не разделяла этот его интерес и больше предпочитала миры книг, выдвигая всем знакомые аргументы, вроде «игры для детей». С другой же стороны, хоть и показывая лишь взаимную неприязнь, она немного, совсем чуть-чуть, его жалела. Это бы звучало примерно так: «ему надо больше интересоваться настоящим миром, этот компьютер совсем его поглотил». В общем, примерно то же самое, что говорили его преподаватели.

   И вот, его недовольный взгляд пробежал по Максу. Конечно, Данила раздражало, что в его распланированную домашнюю жизнь попадали незнакомые ему люди и отвлекали от дел. Почему ему приходится стоять перед ними в выцветшей, заметно помятой футболке? Не такую встречу хочется вспоминать. Теперь ведь у этого человека сложилось определённое мнение, представление о нём, а это напрягает. Пусть сестра сама разбирается, это не его проблемы. И хоть он так решил, его уже настигли последствия дружбы Гели с этими людьми.
   — Я пойду, — бросил Макс и, быстро посмотрев на Еву, словно согласовывая свои действия с её намерениями, направился к выходу. Однако, заметив, что она никуда не уходит, он понял, что её здесь вообще быть не должно было, и замер в замешательстве. Если она пришла сюда не на день рождения Лины, если Лина сказала, что Ева не смогла прийти, то не значит ли это, что Воробьёва оказалась здесь по причине, мало связанной с самой Голубевой? Да, она появилась одновременно с Данилом, словно они уже знакомы... точно, они ведь не могли не быть знакомы, раз она оставалась здесь ночевать. Махов неожиданно засмущался. В его тело проникла нервозность и, напоминая жгучий яд, давила на стенки сосудов.
   — Что случилось? — встревоженно спросила Ева, заметив замешательство парня. — А, поняла. Я пока останусь здесь, мне надо закончить с Данилом кое-что важное.
   Она не пыталась остановить Макса, но именно этого и добилась. Он резко поменял свои планы, а в его взгляд проник блеск уверенности в себе и жёсткости. Ещё несколько минут его брови сопротивлялись атмосфере и безуспешно стремились сократить расстояние между собой, и лицо парня не теряло напряжённого вида.
   — Чем это вы занимаетесь? — не выдержал он и спросил.

   — Тебе это знать пока рано, — твёрдо произнесла Ева во второй раз. Она стояла перед ним и загораживала обзор на комнату, пока Махов сидел на синем игровом кресле спиной к компьютеру. Где-то там Данил быстро и с расстановками набирал текст, видимо, поглядывая на девушку. В общем, к адекватным выводам Максим уже давно пришёл бы, если бы его взгляд не ограничивался грудью подруги. Иногда девушка опиралась руками на подлокотники сиденья, наклоняясь вперёд, и в эти счастливые моменты парню было дозволено видеть её лицо. Однако в остальное время его движения были скованы настолько, что головой он пошевелить совсем не мог. Дело в том, что к ней прижимался дневник Евы, в который она что-то записывала, наверное, как ей было весело выполнять указания Данила. При любом слабом движении она что-то говорила Максу, но он не слушал и обычно закрывал глаза, но странное чувство смущения заставляло его непрерывно следить за происходящим, просчитывая возможность побега.
   — Давайте я просто уйду в другую комнату, а? — неуверенно произносил он время от времени.
   — Нет, так не пойдёт.
   — Нет, так не пойдёт, — повторял за Воробьёвой Данил, не отрываясь от работы. — Это то, что нужно.
   После этого снова повисала относительная тишина, пока кто-нибудь её не нарушал внезапно пришедшей мыслью.
   — Сейчас вернусь, — вдруг сказала Ева и отошла от кресла. Прошло минут двадцать с начала их совместных действий. Видимо, Голубев остановился и развернулся к новому знакомому. Когда девушка покинула комнату, Макс, наконец, обрёл свободу и посмотрел вокруг.

   Он мог нормально рассмотреть комнату, но ему это было не так уж интересно, поэтому он только отметил взглядом некоторые детали и повернулся к Данилу. Тот, видимо, ждал этого момента и хотел поговорить, но продолжал молчать, не сводя глаз с Макса.
   — Это нормально? — спросил Махов, и Голубев сразу понял, о чём он.
   — Не знаю. А ты как считаешь?
   — Нет, совсем не нормально. Но знаешь, может, это мне так кажется, а на самом деле её поведение совершенно обычное.
   Оба напряглись, не скрывая подозрительных взглядов.
   — Нет, не думаю. Кстати, кем ты ей приходишься?
   — Лине? — На лице Данила сверкнула сдержанная улыбка, он не ожидал услышать такое обращение к своей сестре. — Ну, может, другом? Но точно не больше.
   — Тогда что это было? Выглядело не очень. Ещё и при Еве.
   — Ну, я не виноват, что твоя сестра совсем не думает перед тем, как делать что-либо. И какого чёрта здесь делает Ева? Даже Лина не знала, что она здесь.
   Макс как-то странно опустил подбородок и наклонил голову, его лицо выражало что-то непонятное и запутанное.
   — Такому человеку, как ты, даже думать о Еве нельзя, — ещё более снисходительно продолжил Данил. — А так выражаться просто непозволительно, вне зависимости от обстоятельств! Она чистая и невинная, так почему её приходится слушать подобное? Если с ней что-то случится, в этом виноваты будете вы.
   — Да что ты вообще о ней знаешь? — понизив голос, наступал Максим. Его глаза устрашающе сверкнули, но Голубеву это лишь напомнило жалкого щенка. — Между прочим, что она тут делает? Объясни уже, наконец!
   — Я не обязан отвечать тебе. Ты ничтожный человек, раз позволяешь девушке так себя вести. Это я о Ли-и-ине сейчас! Думаешь, это она виновата? А кто допустил это? Разве не должен ты как-то следить за отношениями между собой и друзьями? Или ты этого и добивался?

   — Да чёрт его знает, что творится у неё в голове! — еле сдерживаясь, выдавил парень. — И хватит говорить, словно Ева не имеет никакого отношения ко мне! Она моя, моя девушка!
   Данил рассмеялся, бросая косые взгляды на дверь. Макс инстинктивно развернулся, но никого не заметил, и тогда Голубев ударил его в щеку, но не сильно, лишь для вида.
   — Не ври. Ева не могла согласиться на такое. Она слишком хорошая для всего этого.
   — Только не говори, что запал на неё, — усмехнулся Махов, но отпора не дал, продолжая сидеть спиной к знакомому. Он храбрился, понимая, что шансов победить в драке у него мало.
   — Нет, конечно, как грубо. Чего и следовало ожидать от такого ничтожного человека. Какие низкие мысли! Ты не достоин Евы. Она единственная в этом уродливом городе, кто ещё не прогнил насквозь. А у таких, как ты, и шанса заслужить моё уважение нет!
   Всё затихло. Лишь напряжение волновало воздух, и это раздражало их ещё больше.
   Воробьёва точно знала, сколько минут нужно Ангелине, чтобы успокоиться достаточно для разговора. Приди она чуть раньше — и гневный взгляд Лины пронзил бы её незамедлительно, возможно, подкреплённый чем-то материальным и таким же острым. Вспыльчивость была общей чертой брата и сестры Голубевых точно так же, как и обычное их спокойствие. Они могли быстро впасть в состояние «не трогай меня», но обратно переходили относительно долго. Однако Ева знала их уже достаточно хорошо, чтобы разбираться в этом. Поэтому она и оставалась в их глазах понимающей и доброй. И только немногие задавались вопросом, был ли это расчёт или действительно доброта. Возможно, правильным был третий вариант — и то, и другое. Но точного ответа не знал никто, включая саму девушку.

   Она быстро заметила Лину, которая сидела на полу в обнимку со своими ногами. Над ней было окно, но лучи заходящего солнца пролетали где-то мимо, и в комнате было достаточно темно. Девушка пыталась спрятать лицо, но в то же время смотреть на Еву, поэтому первое не совсем получалось, и её покрасневшие глаза были хорошо видны.
   — Ну вот почему всё снова так вышло? — жалобно протянула Голубева, когда рядом с ней села подруга. — Неужели я такая странная? Ну что я делаю не так?
   — Тебе не холодно? — словно не замечая жалоб, спросила Воробьёва, прижимаясь боком к девушке. — Или ты специально у холодильника села?
   Она почувствовала, что Лина дрогнула, и предположила, что та улыбнулась.
   — Зачем ты пришла сюда? — уставшим голосом сказала Ангелина. — Не просто так же.
   — М-м-м... Наверно, тебе одиноко тут одной? Мне просто хотелось знать, что ты в порядке.
   — Что ж... я сама виновата. Лезу в чужие отношения. А ещё называю тебя своей подругой.
   — Кого называть другом, решаешь только ты. Иногда люди считают своими друзьями тех, кто на таковых совсем не похожи. Бывает, мнения пересекаются, и люди отвергают дружбу друг друга, просто потому что видят мир иначе.
   — А кто друг для тебя?
   — Я приму каждого, кто искренне назовёт меня своим другом. Иначе я просто не пойму, где та самая грань, дальше которой идёт дружба. Я и сама не разбираюсь в этом.
   Её голос был нежен и спокоен, и Ангелина слушала его, погружаясь в глубины своих мыслей. Её глаза закрылись, и тело, наконец, расслабилось.
   — Можно ли это считать предательством?
   — Можно ли это считать действительностью? — резко ответила Ева, нарушая их размеренный разговор. — Было ли это правдой? Ты ведь сама понимаешь, что нет. Ты ведь не влюблена в Макса, верно? Тебе нужна лишь красивая история?

   — Частично ты права, — после короткой паузы произнесла Лина решительно. — Мне действительно, безразличен этот парень. Просто я знаю, что моя мечта не сбудется здесь. Здесь мечты не сбываются. Но я подумала, что, если скажу, что моя мечта — просто влюбиться, может, я бы смогла обмануть законы этого мира.
   — О чём ты?
   — Если заставить всех считать, что моя мечта — любовь, то именно она не сбудется. Тогда откроется ли дверь к моей настоящей мечте? Я так подумала. Но знаешь что? Это было глупо. Всё равно, что отказаться от мечты. Что же тогда делать? Всё равно стремиться к ней, даже если мир противодействует мне? Даже если х стремится к бесконечности, у не достигнет своей цели. Можно ли тогда отбросить это слагаемое? Всё говорит — да. А я обходные пути ищу. But there’s no way.
   — Ты меня совсем запутала, ничего не поняла, — неловко улыбнулась Ева. — Не люблю математику. И английский не понимаю.
   — Тебе история больше нравится, верно?
   Разговор вернулся бы в нормальное русло, если б вода не размывала берега. Поэтому их надо укреплять.
   — А когда это вы успели подружиться с Данилом? — дошло и до этого.
   — Сама не могу точно сказать. Как-то так вышло, что мы поговорили однажды, а он потом стал меня восхвалять. А я ведь ничего не сделала. Чувствую себя обманщицей.
   Её голос становился всё живее и живее, а Лине стало заметно легче, она даже смеялась иногда.
   Близился вечер, и дождевые облака покрывали тёмное небо. Все разошлись по домам. А затем на улицу обрушился последний дождь, собравший в себя все воды, доступные этому миру.

   Межглавье 3

   Сон 1УА

   Не успел я заметить, как Ева преобразилась. До этого мне казалось, что ей совсем не интересна наша компания. Поэтому я думал, что её стоило отпустить и забыть, но всё оказалось иначе. Сейчас она улыбается рядом с нами. Она открылась. Мне стало ясно, что всё это время она пыталась понять, примем ли мы её, она боялась и сомневалась. Несмотря на её самоуверенный вид, ей было одиноко раньше, когда все, с кем она общалась, не признавали её своей подругой. Наверно, для неё это выглядело как предательство. Она не была счастлива среди этих людей, хотя и считала себя такой же. Но они смотрели на неё свысока, в то время как она верила, что была на их же уровне. Впрочем, это только моё мнение о том, почему Ева так изменилась. Сейчас её взгляд стал более искренним и жизнерадостным, а поведение — естественным. Теперь она даже смеётся вместе с нами и иногда вставляет свою пару слов. Она не отказывается от совместного времяпрепровождения, от всяческих вылазок, поездок. Однако она всё так же стоит просто рядом. Она не предлагает ничего сама, не заводит первой разговор, только присоединяется.
   — Ева-а, ты чего молчишь? — протянула Регина с хитрой улыбкой, поглаживая волосы новой подруги, на что та не знала, как реагировать, и краснела. — Не хочешь пройтись со мной сегодня по магазинам?

   Особенно полюбила Еву Регина. Она просто обожала её и всячески поддразнивала время от времени. Жертва только смущалась, не понимая, как лучше вести себя в подобных ситуациях, но в целом ей это нравилось — так мне казалось. Вот и сейчас Регина обнимала девушку с волосами цвета карамели и, можно сказать, мурлыкала что-то ей на ушко. Все вокруг только посмеивались, а я продолжал наблюдать.
   Вот Ева не выдержала всеобщего внимания и спряталась за крыльями. В последнее время они стало необычайно широкими, словно только сейчас начали расти. Думаю, каждый понимал почему. И за этой белой ширмой начало происходить что-то подозрительное, я видел только дёргающиеся ноги Регины и её несдержанный шёпот. Кажется, Ева только усугубила ситуацию.
   Лина относилась к ней более сдержанно, как и я, но тоже начала проявлять какую-то симпатию, наверно, заразившись от Регины. Я же не мог понять, как мне стоит относиться к ней. Признаю, я недолюбливал её раньше, но сейчас... мне трудно представить нашу компанию без неё. Макс тоже не мог никак принять, что его повседневная жизнь стала именно такой, как он и хотел. В то же время я потерял из виду Данила.