Пока Мадлон объяснялась с Филиппом, явился доктор Ришар. Старый опытный врач осмотрел герцогиню, которая продолжала плакать и причитать, дал ей снотворное и специальный отвар для чая. Затем почтенный Ришар занялся малышкой. Катрин и Мадлон увели Маргариту в спальню, а Филипп поднялся в детскую, чтобы лично поговорить с младшим сыном.

Выйдя из детской, Филипп заглянул в их с женой спальню. Маргарита спала, но даже во сне из глаз ее текли слезы. У Филиппа перехватило дыхание. "За что ей такая боль, такие страдания? Ведь во всем что случилось виноват только я."-пронеслось у него в голове. Герцог был искренне уверен, что именно он, и только он, повинен в побеге дочери, ведь именно он произнес это сташное слово "уходи". Именно он подтолкнул Мари к этому радикальному решению.

Мадлон сидела возле подруги и лаково поглаживала ее руку. Услышав как тихонько приокрылась дверь, она повернула голову. Мадлон сразу заметила на Филиппе плащ. Оставив Маргариту на попечении верной Катрин, баронесса вышла к Филиппу в коредор.
-Вы куда-то уходите? Но ведь уже смеркается.
-Мадлон, я не знаю, когда вернусь. Позаботьтесь о ней.-Он кивнул в сторону двери спальни.
-Куда вы идете?
-Для начала в полицию. Нужно кое-что выяснить.

Филипп вернулся только под утро. Он устало скинул плащ и вошел в гостинную. Голова пылала огнем. В гостинной герцог столкнулся с Мадлон.
-Как Марго?-спросил ее Филипп.
-Все еще спит. Ночью у нее начался сильный жар, вновь вызывали доктора Ришара, он сбил жар и теперь она спит. А вам удалось что-нибудь узнать?
Филипп устало провел рукой по глазам:
-Я поднял на ноги всю парижскую полицию. Даже добился аудиенции у его величества, не легкое это дело, особенно ночью.-он не весело усмехнулся. Сколько же горечи было в этой усмешке!- Людовик обещал помочь. Боюсь, что Мари сбежала с этим русским афферистом.

Мадлон охнула и прижала ладонь к груди.
-Господи помилуй! Что же нам теперь делать?! Где же их искать?!
Филипп взглянул на нее долгим взглядом безмерно уставших глаз.
-Есть еще надежда, что они не пересекли границу королевства. Если они все еще на территории Франции, то полиция их неприменно обнаружит. Я пойду к жене.
-Да, да, верно. Вы ей сейчас очень нужны.

Карета уносила Мари все дальше от родного дома.
Мари все больше понимала, что совершила непопровимое, оставив мать и отца, но отступать было уже некуда. Гордость не позволяла ей открыто признаться в своей ошибке. Даже наедине с самой собой она боялась признаться, что смертельно скучает по дому.

Дмитрий, чувствуя сомнения девушки, всячески успокаивал ее и уговаривал, что они обязательно сообщят о себе ее родителям, но не раньше чем обвенчаются в церкви. Он был очень нежен и внимателен к Мари.
Но разговоры о свадьбе только усиливали угрызения Мари. Ее мучило еще и то, что она решилась на брак без родительского благославения.

Ехали они преимущественно по ночам и часто меняли лошадей, чтобы не потерять скорость от их усталости.Мари сначала смущало это обстоятельство. Их путешествие скорее напоминало бегство, чем мирный отъезд. Дмитрий держался очень насторожено, он как-будто боялся чего-то.Но потом девушка решила, что такое поведение продиктовано ее побегом из дома и вполне разумно, ведь ее отец не последний человек в королевстве. Бедняжке и в голову не приходило, что ее благоверный гораздо больше опасается того, что полиция задержит его по обвинению в убийстве на дуэли, а не из-за какой-то влюбленной девицы.

Ехали они преимущественно по ночам и часто меняли лошадей, чтобы не потерять скорость от их усталости.Мари сначала смущало это обстоятельство. Их путешествие скорее напоминало бегство, чем мирный отъезд. Дмитрий держался очень насторожено, он как-будто боялся чего-то.Но потом девушка решила, что такое поведение продиктовано ее побегом из дома и вполне разумно, ведь ее отец не последний человек в королевстве. Бедняжке и в голову не приходило, что ее благоверный гораздо больше опасается того, что полиция задержит его по обвинению в убийстве на дуэли, а не из-за какой-то влюбленной девицы.

Иногда в памяти Мари всплывали слова, сказаные отцом о том, что Дмитрия разыскивает полиция. Эти воспоминания тревожили ее нежную, неокрепшую душу, но распросить самого Дмитрия у девушки не хватало духа. Да и потом, когда она смотрела на его ангельские черты, эти подозрения казались ей лишь страшными наветами и ужасной клеветой.